С.Л.О.М.
Шрифт:
– Я уже в порядке. Только голова немного кружится.
– Сядьте, сядьте,- приказал Акишин, откручивая крышку склянки.- Выпейте это, надо снять возбуждение с подкорки.
Иван шагами мерил комнату, лихорадочно перерабатывая информацию.
– Ваня, голубчик, сядь, а то и тебя успокоительным напою.
– Аверьяныч, ты не понимаешь,- ответил Репьев.- Это Андрей. Андрей. Он вспомнил. Там. А здесь - ничего не помнит.
– Я тебе налью.
– Аверьяныч! Я не мальчик, я капитан "СБИТ", в конце концов.
– Ну… да.
– Он сказал - "Я - Андрей", так?
– Он сказал - "Это я".
– Потому что узнал себя в статуе. А теперь ничего не помнит.
Акишин, тряхнув седой взлохмаченной шевелюрой, отлил в мензурку настойку из своего флакона:
– Будь ты хоть трижды капитан, голубчик. Выпей. Вам обоим надо успокоиться. Было несомненной глупостью подвергать этих людей действию гипноизлучателя, но мы поговорим об этом позже. А теперь - пей.
Иван покорно влил в себя содержимое мензурки.
– Вот и славненько. Теперь снимем энцефалограмму мозга с вашего объекта. Спокойно, без эмоций. Научный подход требует холодных расчетов.
Репьев кивнул и присел на край лабораторного стола.
– Да,- сказал он уже гораздо спокойнее.- Энцефалограмму - непременно. Это правильно.
– Вот и славно. Вот и хорошо.
Акишин взял один из шлемов и протянул Ганимеду:
– Наденьте, голубчик.
Телефон Игоря вдруг оживился и выдал вступление к токкате Баха 565. Игорь побледнел и упавшим голосом сказал:
– Это из донорского центра. Я пропал. Теперь точно упекут в стационар на весь срок.
Иван протянул руку и решительно взял аппарат.
– Алло?
– Могу я услышать Игоря Левушкина?- осведомились на другом конце после небольшой паузы.
– Лев Соломонович?- обрадовался Иван.- Это капитан Репьев! Помните такого?
– Я бы и рад забыть, дорогой Иван Васильевич, да не даете. Ну-с, и где наш донор? Нам следует объясниться.
– С ним сейчас все в порядке, Лев Соломонович,- заверил Иван.
– Я вижу, что сейчас все в порядке. Телеметрию ваши службы, слава богу, восстановили. И по ее данным за последние двое суток наш донор неоднократно попадал в экстремальные ситуации. Учащенный пульс, выбросы адреналина… Это нарушение режима, Иван Васильевич. Я вынужден принять меры.
Игорь умоляюще сложил руки и замотал головой: перспектива провести несколько месяцев в медицинском боксе его совсем не прельщала.
– Это моя вина,- сказал Репьев.- Недоглядел.
Хирург понизил голос:
–
Иван промолчал. Хирург выдержал небольшую паузу.
– Кажется, я задал неуместный вопрос. Ну, что же, у каждого своя служба. Так что же будем делать с донором, дорогой мой капитан?
– Это больше не повторится, Лев Соломонович,- заверил Иван.- Под мою ответственность. Лично займусь.
– Этого я и опасаюсь,- проворчал старый хирург.- Ну, хорошо. Только имейте в виду, дорогой мой: с этого дня донор Игорь Левушкин на особом контроле. Все. Мое почтение Акиму Аверьянычу.
– Спасибо.
Иван кинул телефон Игорю:
– Не благодари. Я виноват - я исправляю.
– Взрослеешь, наконец,- тряхнул шевелюрой Акишин.
– Ладно, идемте, попробуем дешифровать данные.
***
Левушкин помог пожарным отволочь в сторону обожженного киберсапера, освободив проход, и вернулся к Йозефу. Фельдшер заканчивал обрабатывать его покрасневшую щеку.
– Еще немного - и вы сэкономили бы на лезвиях для бритья,- пошутил он, накладывая мазь.
– Еще немного - и мы могли поиграть в коробку.
– Сыграть в ящик, Йозеф,- подсказал Олег.
Йозеф поморщился и поднес к лицу оплавленную маску - струя гелиокса приятно холодила ожоги, притупляя боль.
– Йа, геноссе. Данке. Я всегда немного путаюсь, когда возбужден. Поправляй меня, когда надо.
– Вот и все,- сказал фельдшер, упаковывая медикаменты в чемоданчик.- Жить будете.
Пожарные, хлюпая по грязной жиже, покатили пеногенератор к выходу. Навстречу им пробивалась грузная фигура Мудрищева.
– Герр майор явился,- сказал Олег.- Сейчас устроит головомойку за киберсапера.
Однако Мудрищев только мельком бросил взгляд на искалеченное оборудование.
– Напрасно вы меня не дождались,- упрекнул он.
– Четвертая категория, Варфоломей Модестович,- пояснил Штольц.- Допуск только у нас двое, он и я.
Майор заложил руки за спину, глядя, как техники выкатывают из развороченной лаборатории поверженного гладиатора:
– Не заноситесь, Йозеф. У меня тоже допуск. Стреляю я, конечно, не так хорошо, как вы, однако норму выбиваю.
– Сколько же, если не секрет?- спросил Олег.
– Моя должность обязывает знать матчасть на уровне… Ежедневные тренировки в тире тоже способствуют…
– И все же?
– Девяносто два процента.
Левушкин и Штольц переглянулись.
– А почему ваша фамилия не стоит в списке отличников стрелковой подготовки?- удивился Олег.