С.М.У.Т.А.
Шрифт:
Ночью у обоих поднялась температура, но с утра они смогли встать на ноги самостоятельно. Аким даже пошёл на огород и успел там поработать, но с каждой минутой ему становилось всё хуже и хуже. Не выдержав, Аким отправился обратно в келью, где упал замертво на топчан. Через несколько мгновений он потерял сознание и больше не приходил в него никогда.
Серафим же очнулся поздним утром, с ужасом посмотрел на своё тело, которое где-то опухло, а где-то истончилось, и понял, что всё, он заразился. Но почему он сразу не умер и до сих пор жив? Эти вопросы мучили его, как исследователя, а ещё он надеялся,
Серафим принялся истово молиться, а потом, бросив псалтырь, начал судорожно искать ответ в Демонологии, но ничего не нашёл. Ему нужна была следующая часть, которая отсутствовала. Бросив всё, он поспешил в церковь, надеясь на божественное провидение, но на полпути почувствовал себя очень плохо и вернулся обратно. С трудом добравшись до постели, он буквально рухнул на неё, обливаясь горячечным потом, и до вечера не вставал. А вскоре прекратил своё земное существование вообще.
А Оптина Пустынь продолжала жить своей жизнью, на Акима и Серафима никто обратил внимания. Аким постоянно пропадал и халявил, а Серафим держался отчуждённо, и к нему без особой нужды не лезли.
Так они пролежали до самого позднего вечера, а когда поднялись, это уже были не люди.
Первым стали искать Акима.
– Аким, Аким, - в келью заглянул один из трудников. Аким лежал, отвернувшись к стене. Трудник подошёл и тронул лежебоку за плечо. Аким мгновенно повернулся и долгий, полный ужаса крик услышали многие в Пустыне. Услышали, но не поняли, что это.
Переродившийся Аким, убив свою жертву, тут же отправился убивать следующих. На пути ему попалась инокиня Марфа, потом послушник Павел, а потом и все остальные. Ужас объял Пустынь.
Монстр в теле Серафима на последних остатках сознания отправился в трапезную. Не дойдя до неё пары шагов, он окончательно потерял свой человеческий облик и стал нападать на всех встреченных. Конец Пустыни был предрешён.
В это время Вадим с кузнецом решили сегодня поужинать в кузне. Взяв с собой хлеба и котелок с кашей, они по очереди с аппетитом поглощали сытное горячее варево. Хлебая деревянной ложкой, Вадим пытался подцепить небольшие кусочки мяса и сала в каше. Удавалось плохо. Кусочков было мало, и они терялись в крупяном изобилии.
Они только что закончили тренировку по фехтованию саблями. Кузнец только горестно качал головой, Вадим смурнел. Прошёл почти месяц, как он попал в прошлое. За это время он уже изрядно пообвык и даже приобрёл некоторые навыки. В общем-то, очень многие. На нём была такая же одежда, что и у остальных, а всё его тряпьё превратилось в лохмотья. Одежда была добротно сшитая и по статусу принадлежащая вольному человеку из дворянских людей. К тому же, всё натуральное, даже чересчур.
На ногах, правда, «сидели» лапти, ну и что? Зато на его поясе висела сабля, и торчал кистень, засунутый туда же. Пистоль лежал в его походном мешке, сшитом инокиней. На мешке были даже пришиты лямки для удобства. Там же лежал походный котелок, мешочки
Это был его неприкосновенный запас, который он постоянно пополнял, а то, мало ли что. Вадим боялся. Боялся, что он снова окажется никем и ни с чем. Это стало почти его навязчивой идеей, когда он привык и немного смирился со своим попаданием.
В общем, он был готов в любой момент свалить отсюда, и кузнец это понимал и не осуждал. Скорее, просто делал так, чтобы пока у Вадима не возникало такого желания.
Вечерело, дневные насекомые прекращали свою деятельность, постепенно скрываясь в укрытиях, гнёздах и норках. Вместо них появлялись вездесущие комары, что тут же стали пить кровь из всего живого.
– Вот же, поганые звери! – пробурчал кузнец, растирая место укуса, ругаясь сквозь зубы.
– Это не звери, это насекомые, и кусают не самцы, а самки, - решил просветить своего наставника Вадим.
– Что за насекомые? – удивился тот.
– Нууу, маленькие, - Вадим уже пожалел, что сказал об этом, опять сболтнул не то. Додумать эту мысль Вадим не успел. Вдруг на территории всего небольшого монастыря поднялся вой и истошные крики.
– Что случилось? – вскочил на ноги кузнец.
А Вадим словно почувствовал, что… В груди у него всё похолодело. – Зомби! – вырвалось у него, но он тут же поправился. – Мертвяки это, Елизар! Проникли как-то.
И он очень захотел оказаться неправым.
Вокруг уже наступила вечерняя темнота, и по всей Пустыни видны были только мечущиеся тени, да слышен дикой вой, заглушаемый утробным урчанием двух мёртвых тварей. Кузнец схватил саблю, одним движением сунул в ещё не потухший горн кусок тряпки и быстро запалил факел, который лежал в кузне. Елизар порой работал до глубокой ночи и факелы у него были всегда наготове.
Факел зачадил, а потом и запылал. Чистый жаркий свет горящего пламени распугал по сторонам темноту. Вадим поджёг второй факел и тоже обнажил саблю.
– Эх, мой бердыш возле кельи остался. Взял днём, да забыл там, но смотри, Вадим, биться будем вместе. Боюсь я, что уже и живых придётся убивать. Раз мертвяки проникли, то и нашим конец.
Вадим кивнул, всё было понятно.
С факелами и с саблями в руках они поспешили на помощь людям, но с помощью запоздали. По странному стечению обстоятельств, им не попался сразу ни Серафим, ни Аким, да и трудно было понять, кто есть кто, они только находили истекающих кровью людей, часть из которых были на последнем издыхании, а часть ещё живы и громко молили о помощи.
– Я не могу убивать! – сказал Вадим, когда увидел еле живую монахиню.
– Я тоже, - сквозь зубы ответил ему кузнец, - ищем зачинщиков и тех, кого ещё не укусили.
Но пару человек кузнец всё же добил, видя, что их уже не спасти. Пустынь была небольшой, и они, переходя от одного здания к другому, смогли выявить и поймать Акима. Только это уже был не Аким, он бросился на них, утробно урча. Удар сабли кузнеца был страшен. Не издав ни одного звука, Аким упал замертво, а они пошли дальше.