С.М.У.Т.А.
Шрифт:
Пистоль или пистолет, как по привычке называл его Вадим, представлял собой короткоствольное оружие со слегка изогнутой ручкой, заканчивающейся латунным яблоком. Ложе его было сделано из орехового дерева, а ствол имел довольно крупный калибр. Кремниевый замок пистоля был изрядно загажен, и Вадим взялся его почистить. Приступив к разбору, он заметил, что самого кремня в зажиме нет.
Дело было несложное, и Вадим, имеющий опыт в обращении с ружьём, довольно быстро разобрался в механизме пистоля. Взяв тряпочку, он попытался очистить ствол от нагара, но без масла и керосина это получалось плохо. К тому времени,
– Ружейное масло? Это что ещё за хрень? Есть у меня костное масло, его дам, но чуть.
– А мне чуть и нужно.
Обрадовавшись, Вадим с благодарностью принял маленький кусочек твёрдого масла и, размазав его по лоскуту из своего капюшона, начал натирать ствол и механизм пистоля, переключившись затем на клыч. Кузнец же, понаблюдав за действиями Вадима, принялся за свою работу.
– Настоятель очень доволен тобой, сказал, что можешь заселяться в келью, которая недалеко от моей, а Аким пусть один спит и храпит себе в удовольствие. И от дежурств ночных тебя тоже освободили. Пусть другие дежурят, раз сами не могут ходить в село. То, я думаю, справедливо будет.
Вадим кивнул. Конечно, справедливо. Теперь хоть полуночные бдения прекратятся, и не надо будет мёрзнуть по ночам.
– Я смотрю, тебе полностью нужна новая одежда?
– Да, - согласился Вадим.
– Хорошо, скажу Ефросинье, она сошьёт тебе новую, вместо старой, а пока походи в той, что у тебя в келье лежит, а эту сдай ей на тряпки, да на лоскутки, порадуй бабу необычной материей, а то она, глупая, и не верит, что есть такая.
Вадим кивнул, порадует. Всё отдаст, кроме трусов, которые приходилось часто стирать и надевать поутру не высохшими до конца, да видимо, придётся в скором времени и с ними расстаться. Замены всё равно им нет, так что, будет ходить, как все, проветриваться в штанах. Тоже вариант.
А кузнец продолжал.
– Вот с обувью беда, нет ничего. Деньги, чтобы купить, есть, а купить не у кого. Что же, разберёмся с мертвяками и пойдём в Козельск. Он тут недалеко, можно было бы и на челне по Жиздре сплавиться, но все челны маленькие и старые. А так лучше пешком, через лес.
Вадим кивнул, ну нет, так нет, чего же боле.
– Ну, пойдём, оружие своё возьми. В церковь сначала зайдём, там положишь его у алтаря. Братья всенощную будут стоять, заодно и его очистят от скверны, то благое дело будет.
– Так это когда же оружие благим делом казалось? – не выдержав, спросил Вадим.
– Оружие само-то, да, не благое, но смотря в каких руках и на какое дело пущено.
– Так известно на какое, чтобы убивать.
– То так, да не так. Ежели ты свой дом родной от ворога защищаешь или, положим, зверя какого убиваешь, то на благое дело направлено. А ежели для грабежа, да на убийство, то на воровское да нехорошее. Понял али нет?
Вадим вздохнул, философский дискурс ожидаемо свалился в банальщину. Спорить бесполезно, в какую сторону повернёшь, то и доказательство. Да и руки могут быть одни и те же, а действия разные. Перестав спорить, Вадим последовал за кузнецом. Забрав свои вещи из Акимовской кельи, он переселился в другое здание, где жили иноки и привилегированный персонал монастыря.
Предоставленная Вадиму келья была
На следующий день Вадим приступил к работе с кузнецом. Временами приходил и отец Анисим, учил его всяким премудростям, начиная от правописания до вязания лаптей. Оружие в церкви освятили. По словам отца Анисима, приходил сам настоятель и все три инокини. Жизнь шла своим чередом, и Вадим стал потихоньку втягиваться и привыкать. Да и как по-другому?
Вместе с кузнецом они переплавили несколько кинжалов и сделали парочку новых. Себе Вадим заказал небольшую финку и показал примерный рисунок. Кузнец, удивлённо покачивая головой, сделал что-то похожее. Время шло, Вадим учился, но никто не стремился в очередной раз посетить село. Нечего было там делать, зато стали поправлять забор вокруг монастыря, на всякий случай.
Обстановка неизвестности плохо влияет на людей. Нужно было идти в Козельск, но настоятель не решался отправить туда кого-либо. Одного кого отправить в это время – это значит потерять. Двоих или троих, да без кузнеца, было также опасно. Ведь бойцов у настоятеля оказалось всего двое - Елизар да пришлый отрок Вадим, остальные, скорее, создавали видимость бойцов, чем таковыми являлись. Отец Варфоломей это понимал и не отправлял никого.
Охрана и защита Пустыни были для него дороже личной выгоды и новостей. В конце концов, кто-то же должен был прийти к ним. О том, где находится обитель, знали как жители Козельска и нескольких окрестных деревень, так и паломники. Но никто в Пустынь не приходил. День шёл за днём, а ничего не менялось, как считал настоятель и Вадим, но так не считали другие.
Например, инок Серафим с жадностью прислушивался к разговорам о мертвяках. Его душа жаждала знаний, а мертвяки, неизвестно откуда взявшиеся и размножающиеся подобно чуме, были интересны.
Его прямо тянуло к запретным знаниям. Он каждый день молился, замаливая грех познания, но что-то иррациональное внутри заставляло его вновь и вновь идти на риск. Очевидно, что ему нужен был хоть один экземпляр мертвяка, чтобы изучить его. Но для этого нужно идти в село, а он боялся, да и идти одному было глупо. Ему нужен был подельник, да такой, чтобы в любом случае держал язык за зубами.
Такого можно было бы заинтересовать трофеями от посещения брошенной деревни. Да и сам Серафим рассчитывал разжиться там деньгами или нужной ему утварью. Людей в Пустыни было немного, и Серафим стал в уме перебирать, кого можно было соблазнить походом в деревню. Таких, по его мнению, было двое – Митрич и Аким. Митрич вскоре отпал, потому как любое упоминание о мертвяках тут же выводило его из душевного равновесия. Оставался Аким.
Но и Акиму не так просто было предложить поход, особенно тайный. Тут нужно было знать тонкости души крестьянина, и Серафим догадывался, что можно предложить Акиму за его помощь.
Зависть! Акимом всегда двигала зависть и жадность, на этих чувствах Серафим и собирался сыграть. Застав Акима одного за ремонтом стены, Серафим начал разговор.
– Здравствуй, Аким!
– И тебе не хворать! – грубо ответил тот.
– Всё в руках Божьих, - сделав скорбное лицо, заметил Серафим. – А что-то ты не в настроении?