Sabbatum. Химеры
Шрифт:
– Она тебя зовет? – Реджина оглядывается вокруг, будто не понимает, что произошло.
– Да…
Зовет, но я не могу прийти или ответить. Это лишает покоя и остатков силы.
Светоч вздыхает, как отчаявшиеся родители, когда их уговоры не действуют на детей.
– Бог с вами! Делайте, что хотите. Комната твоя.
– А что насчет Кристен?
– А что насчет нее? Ты будешь обучать. Девочка талантлива.
– Слишком дерзкая, и мне не нравится, что она… – слово «поклонница» не хочется озвучивать.
– Является твоей фанаткой? – Реджина хмыкает, разглядывая свои идеальные глянцевые ногти. – Зато отвлечет
Последнее Хелмак выдает резко и отрывисто, давая понять, что разговор окончен. Светоч встает и, цокая каблуками, удаляется, оставляя меня одного. Отлично! Я теперь должен обучать какую-то нахалку. Не люблю таких. С ними проблем не оберешься.
Я слышу легкий шорох откуда-то из коридора, и через мгновение там проскальзывает тень. Кажется, кто-то стоит за дверью. Я, не раздумывая, быстро встаю со стула и подлетаю к входу, чтобы подглядывающий не успел сбежать. Резко открыв дверь, хватаю шпиона и ощущаю кожаную куртку под рукой.
Щеки новенькой заливает стыдливый румянец, темно-каштановые волосы кажутся черными в тени; девушка смотрит на меня красивыми большими голубыми глазами, но рот кривится в дерзкой ухмылке.
– Подслушивала?
– И подсматривала…
Она вызывающе смотрит в глаза, будто спрашивает: «Ну? Что дальше будешь делать?» Злость зверем просыпается во мне.
– Еще раз будешь подслушивать мои разговоры, я быстро собью твою спесь. И не таких приструнивал!
В подтверждение слов я встряхиваю ее, как куклу, ощущая, насколько сильнее ее физически. Но даже на то, что могу свернуть ей шею легким движением, Кристен смотрит дерзко и вызывающе.
– Ruit! – рычу я. И девушку сбивает с ног мое заклинание, придавливая к полу. Она вскрикивает от беспомощности, но ничего сделать не может. Девушка лежит на полу лицом вниз у моих ног. Для такой нахалки, как она, это унизительно, знаю по опыту.
Я разворачиваюсь и, не оглядываясь, ухожу. Стоит мне выйти из коридора к общей лестнице, как заклинание прекращает действовать и освобождает дерзкую. Но мне все равно, то было воспитательная мера. Кажется, у меня с Деннард будут проблемы.
Мы вытащим тебя
Ночью не спалось совсем, потому что бабушкин дом был наполнен непривычными звуками. Пугающими. Сверчки стрекочут, ветер скрипит чем-то снаружи, машины проезжают быстро, редко и шумно. И все кажется, что сейчас войдет призрак бабушки, шаркая и кряхтя. А еще здесь очень темно. Ведь в городе свет льется в спальню от фонарей, реклам и баннеров за окном, постоянно ездят машины, ходят люди независимо от времени суток. А тут даже электричество не издает свой мерный пищащий звук, нет тикающих часов, и постоянно кто-то копошится: то ли зверь, то ли птица под крышей. Кровать неудобная. Как я на ней в детстве спала? Скрипучая, жесткая, пахнет железом и плесенью. Варя и Кевин легли в сенях на более широкую и новую кровать. Желание остаться наедине у двух безумно влюбленных понятно. Поэтому не претендую на удобство. Пускай нежатся в объятиях друг друга на широкой кровати.
Не выдержав этой ужасной тишины и темноты, я одеваюсь и, крадучись, выхожу на свежий ночной воздух. Надо мной распласталось огромное черное небо с яркими брызгами звезд, словно небесный художник неловко взмахнул кистью. Красиво. Луна желтая, круглая, глядит на меня
– У него через несколько дней день рождения… – шепчу я ей, сидя на крыльце. – Я могу позвонить! Услышу голос. Его голос! Я скучаю по нему, Луна. Очень. Ты скажи ему, что люблю его.
Я замолкаю, утираю слезы и хлюпаю носом. После чего вспоминаю слова заклинания, только они бессмысленны сейчас. Их нужно шептать возлюбленному. Мне все равно, поэтому, шмыгая носом, шепчу себе в коленки:
– Я, Дева-Луна, зову через ветер, зову через звезды, зову через облака: пусть придет в мои сны, в мою явь тот, кто любит меня – Рэйнольд Оденкирк.
Рыдаю снова, опять. Варя жестокими словами вскрывала меня похлеще патологоанатомов в морге.
«Аня, прекрати себя вести как ребенок. Не хочу конфету, дайте мне бутерброд с колбасой. Включи мозги и посмотри на реальное положение дел. Твой Инквизитор не примет тебя, если ты станешь Химерой, а если станешь Инквизитором, он не даст тебе общаться с Химерами. Он бросит, как только ты надоешь ему. И с кем ты тогда останешься? Ни семьи, ни сестры, ни любовника. Ты с ним была неделю. Всего неделю! Когда с Виктором год! Я хоть не в восторге от Савова, но он пытается вернуть тебя и борется. С ним будет стабильность. А где твой Инквизитор? Ты хоть слышала от него что-нибудь за эти две недели?» – «Если бы любил, нашел бы способ весточку кинуть».
Ну почему я сомневаюсь? Ведь Рэй признался, что любит! Почему? Ведь мог бы СМС Кевину послать. Через Гроховски же посылал сообщение! Или он боится, что я опять все пойму превратно? Я обязана ему позвонить. Достаточно услышать его голос, чтобы узнать: ждет меня он или нет.
– Не спится? – Я вздрагиваю от неожиданности. Обернувшись, вижу Ганна, который, как и я, вышел завернутым в одеяло поверх куртки.
– Нет. А тебе?
– Слишком тихо в доме. Жутко.
Ганн спускается и присаживается ко мне на ступеньку. Через непродолжительную паузу звучит голос Кевина, глуша стрекотание сверчков. Я стараюсь вытереть слезы и меньше хлюпать носом.
– Ты прости ее за то, что она тебе наговорила. Она действительно с ума сходила, когда искала тебя.
Я вздыхаю. Уже простила. На Варю обижаться долго не умею, как бы больно она не сделала.
– Я смотрю, ты в самом деле сильно полюбила Оденкирка.
Киваю, не в силах произнести хоть что-то. Опять повисает молчание, не знаю, о чем думает Кевин, но я пытаюсь справиться со слезами, чтобы не разрыдаться на плече у Ганна.
– Я ошиблась, Кев, – специально перехожу на английский, чтобы Ганн понял, что я все еще Мелани. Что Гриффит и Шувалова – это один и тот же человек, который не разграничивается амнезией и знанием языков. – Я должна была выбрать Рэя, не Виктора. И Варя это сразу же почувствовала.
– Ты выбрала то, что должна была.
Я смотрю на Кевина, не понимая, что он имеет в виду. Ганн смотрит меня: я не вижу его медового цвета глаз, они в ночи черные, но знаю, что взгляд серьезный. Теплый и заботливый.
– Ты выбрала семью. Я выбрал любовь. И мы на разных сторонах… Невозможно сложить то, что не складывается. Закон выбора суров.
– Да-да, закон суров, но это закон, – вспоминаю крылатую латинскую фразу, в которую Кевин вложил свое понимание.
Да, как-то не задумывалась, что он в том же положении, что и я.