Sabbatum. Химеры
Шрифт:
Пройдя коридор, дошел до нужной двери. Открываю и вижу стоящего призрачного Оденкирка над спящей Аней.
– Сгинь! – приказываю ему. И тот исчезает. Волна ненависти тут же опаляет меня. Тварь! Бес! Придурок! Подхожу к Анне, спит, как невинная овечка. Интересно, как далеко оба зашли? Я чую его магию вокруг нее. Раньше такого не было. Знаю, что Анька поставила блок. Похоже, он снялся, когда у нее была остановка сердца…
– Не люблю, когда мне рога ставят, Анна. Я вас отучу лазать друг к другу. Не хочешь по-хорошему,
И начинаю шептать заклинание, ставя свой блок на ее сознание, чтобы этот ублюдок к ней больше не совался.
– Не люблю, когда мое отбирают. С детства не люблю…
– Савов! Ты чего это с ней делаешь? – Я оборачиваюсь. На пороге стоит Варвара, за ней маячит ее игрушка – шотландец.
– Страхуюсь, Варвара. Чтобы на Анну не было влияния извне. Сама знаешь, как уровень восприимчивости магии меняется, когда человек физически слаб. А у Ани была остановка сердца. Считай, перезапуск системы.
– Хм! Тоже мне, нашел компьютер, – Варя говорит слишком громко, чем будит сестру, которая открывает глаза и спросонья непонимающе таращится на потолок. Надо отдать должное, у Ани потрясающие глаза, чистые, большие, блестящие. А сколько в них открытости и беззащитности! Сладкая девочка.
– Здравствуй, Аня.
Она переводит взгляд и видно, как приходит понимание, что сон кончился. Отмечаю, что Аня стушевалась, увидев меня на своей кровати.
– Привет, – она встает, шурша свежим отутюженным постельным бельем, от которого пахнет хлоркой. Тут вообще пахнет хлоркой. А также чем-то кислым, так пахнут больные.
– Я тебе конфет принес и цветы, – кладу розы на кровать, чтобы оценила красоту букета. Аня всегда любила цветы, маленькая девчачья слабость. Открываю коробку трюфелей и кладу ей на колени. Но она странно смотрит на них и легонько отодвигает.
– Спасибо. Но что-то не хочется.
– А я тебе плеер принесла и ряженку с батоном, – Варвара достает продукты и кладет их в холодильник, а Кевин – плеер ей на тумбочку.
– Как прошла встреча? – наверное, Анне Марго рассказала, где я был с утра.
– Меня снова отправляют учительствовать.
– И когда?
– Как прибуду в Америку. Но не думаю, что мы не сможем видеться. Я же должен следить за невестой в своем клане. А то там парней куча. Еще уведут.
Аня слабо реагирует на мою шутку. Черт! Что они делали в бессознательном состоянии с Оденкирком?
– Что тебе снилось? – спрашиваю как бы невзначай. Румянец покрывает ее щеки. Я еле сдерживаюсь, чтобы не показать злость на нее и любовничка.
– Да так… Разное.
– Я там был?
Она улыбается и опускает глаза, после чего уходит от ответа, съедая конфету. Ну-ну! Я из тебя эту дурь выбью. Не придет больше он к тебе. Забудь.
– А у вас как дела? – я встаю и смотрю на несуразную пару: Инквизитор и Химера. Старо предание… Сколько их было,
– В порядке. Живы.
Я перевожу взгляд на рыжего шотландца: тощий, смазливый и носатый. Девочки любят, когда у парней такие острые, четкие профили, как у Ганна. Интересно, что нашла Варька в этом сопляке?
– Марго злится на тебя. За то, что воздействовал на Аню.
– Нет! Виктор, скажи ей, чтобы не думала даже наказывать Кевина! Это я виновата! – звонкий голос Аньки разрезает нашу тихую беседу. – Я ей сама скажу!
Заклинило же этих сестричек на Инквизиторах.
– Успокойся. Наказывать Кевина никто не будет. Он же не Химера. – Я поворачиваюсь и улыбаюсь Ане, чтобы успокоилась. А то аж выпрыгивает из своей футболки из-за любимчика Сената. Этому сопляку везет вдвойне: что дар сильный и что с Варей.
А так бы Марго даже думать не стала: быстро отправила бы к Наталии. А та сотворила бы с ним, что в голову взбредет, вплоть до расчленения и каннибализма. У этой бездушной бабы давно крышу рвет. Вороны боятся свою Темную, но и в другие кланы рыпаться не смеют.
– Заберите меня отсюда, а? Что вы меня сюда поместили? Я как в Карцере! Нет. Хуже!
– Отдыхай. Набирайся сил. Тебя тут проверяют на каждом аппарате. Следят за тобой, – Кевин улыбается и пытается уговорить нахохлившуюся Аню. Я ее понимаю, тут и пяти минут не выдерживаешь, а мы с Варварой тут на несколько дней заперли несчастную.
– Ладно, дорогая, я пойду. Дела не ждут. – Я целую руку, ощутив тонкую хрупкую кисть в своей руке. – Не возмущайся. Мы тебя все любим и хотим, чтобы ты восстановилась поскорей. А то напугала нас.
Я целую ее в щеку. Пока только в щеку. Поцелуи в губы я потребую позже.
– Я тебя люблю, – шепчу ей на ухо, играясь с локоном. После чего прощаюсь, желая побыстрее уйти отсюда. Уже на пороге из больницы на мой телефон начинают звонить с неизвестного номера.
– Да?
– Виктор? Это Лена. Мы сегодня виделись в офисе у Марго и Джеймса. Помните?
– Конечно.
– Я уже освободилась на сегодня и жажду увидеть вас и ваше обещанное уютное местечко…
Перезапуск системы
Я помню его. А точнее глаза цвета грозы, темно-серые с проблесками синего. Они испуганы, умоляют меня не обрывать свою жизнь, продолжать бороться, как тогда на крыше в Нью-Йорке.
Меня отвезли в больницу. Помню тяжесть тела, боль в грудной клетке на каждом вдохе, глаза Рэя, слезы Вари, руки Виктора, бледность Кевина. На ночь меня определили в общую палату на восемь человек. В темноте комнаты я слышала чей-то храп, кашель, кто-то ворочался, скрипя кроватью, кто-то шумно вздыхал и бормотал. И запах – противная вонь потных тел, кислых лекарств и хлорки. Но мне было все равно.