Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней
Шрифт:
Позднее, переосмысливая случившееся, Фрейд понял, что дело не в нем самом. Он не считал себя столь красивым мужчиной, чтобы при виде его женщины бросались ему на шею. Он усмотрел в гипнозе некое мистическое средство, приводящее в движение скрытые бессознательные механизмы, в результате которых его пациентка совершила это компрометирующее его действие.
Фрейд сообщил об этом Брейеру. Но его старший коллега, все еще не отошедший от переживаний, связанных с ложной беременностью пациентки, с недоверием воспринял объяснения Фрейда, тем более что тот стал выдвигать идеи, в соответствии с которыми в основе неврозов лежат скрытые,
Отвергнув гипноз как мистическое средство, Фрейд стал использовать метод свободных ассоциаций, что привело к возникновению психоанализа. Скрытый же механизм бессознательного воспроизведения пациентом различных чувств из прошлого опыта и переброс их в процессе лечения на психоаналитика он назвал «переносом». Так был открыт феномен переноса, рассматривавшийся Фрейдом в качестве необходимого средства лечения.
Мэтр психоанализа считал, что если в процессе лечения пациент поймет истину относительно связанных с переносом чувств к своему врачу и сможет нормально, а не невротически относится к нему, то и в дальнейшей жизни он окажется способным различать истинные и иллюзорные чувства по отношению к другим людям.
Другое дело, что психоаналитик должен неукоснительно соблюдать то, что Фрейд назвал принципом абстиненции. То есть, поддерживая позитивный, подчас эротизированный перенос и с пониманием относясь к чувствам пациента, лечащий врач не должен удовлетворять его желания. Тем более он не должен вступать с ним в интимные отношения, если даже пациент признается ему в своей любви и предпринимает всевозможные попытки соблазнить врача.
Обо всем этом более подробно Фрейд напишет несколько позднее. А в то время, когда Юнг боролся со своими собственными желаниями, мэтр психоанализа лишь предупредил его о трудностях психоаналитической деятельности, связанных с такими явлениями, как перенос и контрперенос. В частности, он говорил о том, что женщины стремятся очаровать нас любыми средствами, доводя их до психологического совершенства, чтобы добиться своей цели. Поэтому лечащий врач должен не только с пониманием относиться ко всему тому, что связано с переносом, но и не попадаться на удочку несдерживаемых истерическими пациентками чувств.
Столкнувшись с явлениями переноса и контрпереноса, Юнг не смог до конца разобраться в той сложной гамме чувств, которые исходили от сексуально привлекательной русской пациентки и которые вызывали в нем самом рвущиеся наружу и в то же время постоянно подавляемые бессознательные желания.
Его не могли не тревожить размышления Фрейда о том, что в силу ряда причин с годами в браке ослабевает физическое влечение и что многие мужчины начинают пользоваться допускаемой моралью сексуальной свободой.
Если мэтр психоанализа исходит из подобных идей в теории, то не реализует ли он их на практике в своей собственной жизни?
Волей-неволей Юнг стал присматриваться к семейному положению Фрейда. После первоначального знакомства с ним он неоднократно посещал его дом и имел возможность видеть мэтра психоанализа в семейной обстановке.
Юнгу показалось, что между Фрейдом и его свояченицей Минной Бернайс, сестрой его жены Марты, существуют особые отношения.
Минна постоянно жила в многокомнатной квартире Фрейдов и, в отличие от Марты, интересовалась тем, чем занимался муж ее сестры. Фрейд неоднократно обсуждал с ней различные психоаналитические идеи и делился с Минной своими мыслями.
Однажды,
Возвратившись в Цюрих, Юнг рассказал об этом эпизоде своей жене Эмме и поделился с ней своим предположением относительно того, что, быть может, между Фрейдом и Минной существуют интимные отношения.
Жена Юнга отмела данное предположение мужа, сказав, что Фрейд не способен на подобное, да и не посмеет сделать это. Юнг не стал переубеждать Эмму. Однако впоследствии он поведал другим людям об эпизоде, имевшем место на квартире Фрейда. Тем самым был дан толчок возникновению различного рода разговоров о возможной сексуальной связи между мэтром психоанализа и его свояченицей.
Если Фрейд действительно воспользовался предоставляемой моралью сексуальной свободой, размышлял Юнг наедине с самим собой, то сам Бог велел ему, молодому и здоровому мужчине, преступить черту моногамного существования.
Стоит ли придерживаться былых семейных устоев, если, согласно взглядам Фрейда, в основе неврозов лежат подавляемые человеком сексуальные желания?
Может быть, ему пора выпустить «птичку» на свободу?
И все же долгое время Юнг не мог поступиться своими принципами. Он убеждал себя в том, что не может подвергнуть риску так удачно складывающуюся врачебную и научную карьеру. Он подавлял в себе вспыхнувшие чувства к молодой русской пациентке, предлагая ей помощь в качестве врача, друга и наставника.
Однако 1908 год оказался переломным в жизни Юнга. Лечение Отто Гросса, исповедующего полигамный образ жизни и предлагающего полигамию в качестве эффективного средства для поддержания физического и психического здоровья, обернулось радикальным пересмотром ранее разделяемых Юнгом ценностей.
Сабина Шпильрейн еще только собиралась выступить в качестве врача и исцелить больного Юнга своей любовью, когда Отто Гросс, будучи больным, страдающим от наркотической зависимости и поступившим на лечение к Юнгу, перевернул психоаналитическую ситуацию таким образом, что подчас невозможно было сказать, кто из них двоих является аналитиком, а кто пациентом.
От моногамии к полигамии
В начале лечения Гросс вызывал у Юнга явную антипатию. И в этом нет ничего удивительного, если учесть то обстоятельство, что пациент злоупотреблял наркотиками, в то время как врачу были несвойственны подобные «дурные привычки». Юнг не только негативно относился к наркотикам, но и был великим трезвенником. Он строго соблюдал правила, установленные в Бургхольцли Блейлером, который сам не употреблял спиртное и требовал того же от своих подчиненных.
Однако по мере осуществления курса лечения Юнг стал открывать в Гроссе ранее неизвестные ему качества. И дело не только в том, что Гросс нравился Фрейду, который говорил о нем как о талантливом и умном человеке. Этот неряшливый и не сдерживающийся в выражении своих эмоций пациент стал все больше привлекать Юнга своими экстравагантными идеями и своей неординарной жизнью.
Гросс ввел Юнга в тот мир необузданных страстей и жизнеутверждающих деяний, который был отделен от швейцарского врача плотной завесой религиозных и светских предписаний, способствующих правильному обустройству жизни.