Сабля, птица и девица
Шрифт:
Татары на этот раз учли, что русский может пройти через линию, и за первыми двумя оказался третий. Умный, не стал бить с замаха, а уколол в живот. Ласка пропустил укол, повернувшись и втянув живот. Татарин тоже уклонился от укола в голову. Но на самом деле, в голову ему летел не укол прутиком, а удар кулаком, да еще и с разбега.
Татарин получил кулаком в нос и повалился на спину. Ласка запнулся об его ноги и тоже упал. Там, где только что был русский, пронеслись параллельно земле две острые сабли. От таких ударов не уклонишься, рассечет человека пополам, а рука под клинок попадется,
Упавший Ласка кувырком перекатился и сбил с ног еще одного врага, который промахнулся нисходящим ударом, ожидая, что пьяница растянется во весь рост. Вскочил, оступился и упал на колено, пропуская над головой сверкающий клинок. Еще вставая, Ласка повел укол в живот, но упав, воткнул свой прутик во внутреннюю сторону бедра. Отскочил назад, выдергивая чудом не сломавшееся оружие, отскочил лишку, на три шага. Из раны брызнул фонтан крови, татарин упал и принялся судорожно зажимать артерию руками и складками штанов.
Пройдя через линию, перекувырнувшись и отскочив назад, Ласка оторвался от врагов. Теперь на него напал только один татарин за раз. Ласка выбил у него саблю ударом по пальцам, налетел на врага, схватил его левой рукой за горловину кольчуги и развернулся вместе с ним, подставив голову татарина под удар вместо своей. Тут же выпадом пробил гортань еще одному, пропустил в опасной близости два диагональных удара и оказалось, что еще раз прошел через строй.
Только строя-то и не осталось. Против Ласки стояли всего трое, из которых один отрубил товарищу руку, другой голову, а третий не то что по русскому, а даже по своим не попал ни разу. Остальные кто лежал, кто сидел, кто еще как убрался с дороги.
— Ик! — сказал Ласка и повернулся к оставшимся верхом татарам, — И-и-и-к-к-к… И-и-и к-к-куда они все подевались?
— Шайтан, — покачал головой мурза и спешился.
Ласка посмотрел на него исподлобья. Парень примерно того же возраста, может старше на годик. Но шлем и наручи новые, красивые. Кольчуга заморская.
Татарин поднял саблю и осторожно пошел вперед.
— Бррр! — сказал Ласка и передернул плечами, — Ветер холодный. Так, чего доброго, и протрезветь можно.
Татарин нанес первый удар. Ласка увернулся и тоже ударил по-сабельному. Стегнул по кольчуге поверх многослойного шелкового халата, татарин даже уворачиваться не стал.
Мурза закрутил саблей, обрушив на противника ураган ударов и защищая только лицо. Русский как-то вертелся, приседал, парировал в плоскость, пытался ударить в лицо и по пальцам и отступал, отступал, отступал. С последним шагом он уперся спиной в забор. Тут же перенес вес на правую ногу и парировал перекрестьем в перекрестье.
На мгновение враги посмотрели в глаза друг другу. Татарин сделал движение кистью, чтобы располосовать русскому руку. А Ласка разжал пальцы на тонкой «рукояти» своего прутика и сжал их снова, захватив татарина за запястье. Дернул на себя, подхватил левой за локоть, подставил ногу и прокрутил татарина, уложил его лицом в дорожную пыль. Нажал на правую руку, которую удерживал двумя своими. Тот вскрикнул, а его
Татарин, не желая сдаваться, тут же вскочил. И все вокруг ахнули. Никто не увидел, как ударил Ласка, но на шее мурзы появилась красная полоса. Кровь потекла, брызнула, полилась ручьем. Мурза упал.
Остальные татары развернули коней и поскакали прочь из деревни. Следом за конными побежали спешившиеся, кто был в состоянии бегать. Ласка свистнул вдогонку, и татарские кони вместо того, чтобы дождаться хозяев, бросились врассыпную.
Откуда-то из калиток, из-за заборов, с деревьев, с крыш повалили люди. Вся деревня, пока Ласка держал оборону, вылезла из убежищ и смотрела, кто с начала, кто ближе к финалу.
Последними вышли гостеприимные хозяева, покачиваясь и хлопая глазами, но в доспехах и при оружии.
— Опоил ты нас Ласка, — сказал дядька Федот, — Вусмерть опоил. Людям в глаза смотреть стыдно.
Ласка пожал плечами.
— Я вот уже протрезвел почти.
— Да мы тут тоже почти протрезвели, пока одевались.
— Вот и ловите татар с конями, раз оделись. А то я тут замерз, — Ласка передернул плечами, — Мне бы к печке, да одеяло, да сбитня горячего.
— Может тебе еще красну девицу под бочок? — спросила какая-то девушка.
— Как же после бани да без девицы? — ответил Ласка, — Или кто сегодня к татарам под бочок собирался?
Крестьяне рассмеялись.
С другой стороны деревни появились два могучих всадника.
— О, никак братья пожаловали, — повернулся к ним Ласка.
— Вот ты докуда добрался, — басом сказал Петр.
— Опять всех водкой своей споил, — таким же басом сказал Павел, — Нет, чтобы пива русские да сбитни пить.
— Людям нравится, — ответил Ласка, — Я вот еще из яблок гнать хочу. Если батя разрешит.
Ласка погрустнел и опустил глаза.
— Разрешит, — сказал Петр, — Он у нас отходчивый. Хочешь гнать — гони, говорит. Хочешь учится — учись, говорит. Хочешь к ляхам съездить — съезди, пока мир с ними.
— Что это он? — удивился Ласка, — Поругались же вдрызг, я уехал, куда глаза глядят.
— Да мы с Москвы вернулись, — сказал Павел.
— И что?
— Батя нас послушал-послушал и чем только не бил. Поленья об головы ломал. Потом устал, сел на крыльцо и говорит: «Вот Ласка вроде дурак дураком, то за одно, то за другое хватается, а такого вреда от него нет. Поглядеть внимательно, так и польза сплошная. Я вас терплю, а его ругаю. Хочет водку гнать, пусть гонит, лишь бы на Москве в политику не лез». И нас за тобой послал.
— Лучше бы водку эту чертову пили, говорит, — добавил Петр, — Все не такой позор.
— Батя добрый, — сказал Павел, — Другой сгоряча и убить бы мог. Одевайся и поехали. На Русь татарское войско идет. Общий сбор. Конно, людно и оружно.
— Куда же вы на ночь глядя, добры молодцы? — обратился к ним хозяин, — У нас еще банька не остыла.
— Банька? — оживился Петр.
— А водка остыла? — спросил Павел.
— Водка! — нахмурился хозяин, — Водки вам если только на понюхать осталось. Сбитень горячий будете?