Саботаж

Перес-Реверте Артуро

– Сюрреально-транссексуальное искусство – так она называет этот жанр, – пояснил Кюссен.

Фалько, улыбнувшись, почесал за ухом:

– Да? Звучит заманчиво.

– Отставить шуточки, – заворчал адмирал. – В столь поздний час я к ним не склонен.

– Я имел в виду «сюрреально».

– Молчать, я сказал!

– Есть молчать!

Воцарилась тишина. Слышно было лишь, как адмирал посасывает трубку. Потом он обратился к Канарису, кивнув на своего подчиненного:

– Ну, что скажете?

Светлые глаза благожелательно

остановились на Фалько.

– Мне кажется, подойдет, – ответил немец. – Годится.

Он говорил неторопливо и очень вежливо, с почти незаметным акцентом. В свою очередь адмирал с деловитым беспристрастием уставил на Фалько стеклянный глаз:

– У меня какая-то извращенная слабость к этому прощелыге… Оттого, наверно, что он никогда не притворяется, будто действует из высоких побуждений. И имеет то неоспоримое достоинство, что производит приятное впечатление как на мужчин, так и на женщин… И, как вы сами видите, наделен этаким нагловатым шармом сорванца-гимназиста.

– В самом деле, есть некоторое сходство, – кивнул Канарис.

Его светлые глаза потеплели: он улыбкой показал, что согласен с такой характеристикой. Что же, отметил Фалько, отличную маску придумал себе этот человек – один из трех-четырех самых могущественных людей в нацистской Германии. Сплетенная им паутина шпионской сети опутала весь мир.

Адмирал окутался дымом, потом хмуро оглядел чашечку, проверяя, равномерно ли горит табак, и показал на Фалько мундштуком:

– А когда прочухаются и наконец смекнут, как действует этот механизм, – поздно: он их уже обул или вот-вот обует.

– Обует? – заморгал Канарис.

– Капут им придет.

– А-а, понимаю.

– Он владеет ремеслом, как хозяйка преуспевающего борделя.

Фалько переводил глаза с одного собеседника на другого, словно следил за партией в теннис.

– Позвольте, господин адмирал, мне…

– Нет, черт подери! Не позволю!

Повисла пауза. Кюссен, Канарис и адмирал смотрели на Фалько. Тот, чтобы сохранить бесстрастие, принялся считать кольца на портьере. Старый трюк. Когда дошел до четырнадцати, адмирал вытащил трубку изо рта.

– Значит, познакомишься с Баярдом, сделаешь вид, что подпал под его обаяние и готов выписать чек-другой для благородного испанского народа и все такое… Ни один борец за свободу не станет противиться. Парочка примет тебя с распростертыми объятиями.

– А потом?

Потом, отвечал адмирал, Фалько сыграет с Баярдом злую шутку. Сплетет ажурное кружево интриги с тем, чтобы дискредитировать героя-авиатора и, если получится, убрать, причем руками его собственных единомышленников. Излагая все это, адмирал рылся в портфеле и наконец извлек оттуда большой и туго набитый конверт из плотной желтоватой бумаги.

– Все детали найдешь здесь. Инструкцию по прочтении уничтожишь, – он по столу подтолкнул конверт к Фалько. – Здесь же и все остальное, то есть

необходимое – документы, чековые книжки… В Париже спрячешь в надежное место, пока не понадобятся. Пока не придет час вбить гвоздь в гроб Баярда.

– Каким кодом мне работать?

– «Сория-8» – он новый, и красные его еще не взломали. Шифровальной книгой будет «Влюбленная большевичка» Чавеса Ногалеса. Держи. Повестушка тридцатого года. Читал?

– Нет.

– Ну, вот и пригодится для препровождения времени.

Фалько поглядел на дешевое издание в бумажной обложке: такие обычно продаются на вокзалах. И спросил себя, намеренно или случайно адмирал после истории с Евой Неретвой в Танжере выбрал книжку с таким названием. Глаз здоровый и глаз искусственный прочертили к его лицу сходящиеся трассы, и Фалько почудились в них искры злорадства.

– Еще получишь билет в спальный вагон первого класса на утренний поезд в Париж.

Фалько посмотрел на Канариса. Потом, пряча книжку в конверт, на Кюссена:

– Мы поедем вместе?

Австриец покачал головой:

– Я лечу «Люфтганзой». Увидимся в Париже.

– Должен буду остановиться в каком-то определенном отеле?

– Вам забронирован номер в «Мэдисоне», на бульваре Сен-Жермен, – сказал Канарис. – Маленький, но удобный и очень стильный.

– Именно такой снял бы себе кубинский миллионер с хорошим вкусом, – добавил Кюссен.

– И очень недешевый, – проворчал адмирал. – Восемьдесят, мать их, франков в сутки.

Кюссен улыбнулся Фалько. Светская милая улыбка вообще не сходила с его лица, контрастируя с ужасающими рубцами.

– Подходит?

– Вполне. Но если в Париже мне придется бывать в людных местах, меня может узнать какой-нибудь республиканский агент.

Канарис нахмурился. Его явно что-то вдруг обеспокоило.

– Вы много где бывали в последнее время?

– Мало.

– Можно узнать, где именно?

– Нет.

– Ах вот как… Понятно.

– Я веду довольно замкнутый образ жизни, но от случайностей никто не застрахован.

– Ну, если что, будете действовать по обстоятельствам, – сказал Канарис после недолгого раздумья.

И перевел взгляд на адмирала, как бы возлагая ответственность на него.

– Он парень дошлый, – заметил тот не без яда. – Такого в море брось – жабры отрастут. И плавники.

Канарис покивал с таким убежденным видом, словно долго изучал Фалько и в словах адмирала не сомневается.

– У Кюссена уже подготовлен план, – сказал он.

– Разумеется. Через два дня мы встретимся как бы случайно в ресторане «Мишо», рядом с отелем… Я буду там обедать с Баярдом и Эдди Майо. В час дня там большой наплыв посетителей, и надо ждать, когда появится свободное место. Мы поздороваемся как давние знакомые, и я вас приглашу за свой столик. Ну, и с этой минуты игру вести вам, хотя я, конечно, буду рядом.