Сад лжи. Книга вторая
Шрифт:
— Выходи за меня, Сильвия, — хрипло прошептал он ей на ухо.
И сразу тот прекрасный мир, который они только что вместе сотворили, разлетелся, рассыпался, словно разорванное ожерелье.
Почему, мучительно думала она, почему все в нашем реальном мире должно быть таким сложным и запутанным.
„Я боюсь, — решила она. — Боюсь жизни. И когда рядом со мной появляется кто-то, к кому можно прижаться, я тут же спешу сделать это. И тем самым становлюсь опять слабой и зависимой. Как роза, не способная стоять без подпорки…"
—
Холодный воздух обвевал ее обнаженное разгоряченное тело — ей стало холодно.
В глазах Никоса, черных и глубоких, засверкали звезды.
— Почему? — спросил он. Ей на миг показалось, что его рот — огромная рана на потемневшем Лице.
— Моя дочь… — начала она и остановилась, не закончив фразы.
„Что я собиралась ему сказать? — спросила себя Сильвия. — Что это будет несправедливо по отношению к Рэйчел?"
Но ведь дело было совсем не в этом.
Подняв ладонь, Сильвия погладила Никоса по щеке, почувствовав, какая она шершавая от въевшейся в нее за день пыли. Глаза защипало от слез, горячих и колючих. Горло перехватили спазмы.
„Я не могу выйти за него замуж. Но есть одна вещь, которую я обязана сделать, — решила она. — Рассказать ему про Розу. Это мой долг. После стольких лет молчания".
Да, она скрывала от него свою тайну ровно тридцать два года! Сейчас пришло время доверить ее Никосу. Уж это он заслужил, не так ли?
Пусть, думала Сильвия, он ее потом возненавидит — скорее всего так оно и будет… что ж, по крайней мере, он все узнает… может, даже повидает Розу… поглядит на нее со стороны… и сумеет побольше узнать о ее жизни…
Но, конечно, ему придется смириться с тем, что сама Роза никогда не должна узнать правды, и потому встречаться с ней было бы крайне опасно.
Ничего, Никос не только умный, но и тонко чувствующий. И он все поймет сам.
— Послушай, дорогой, — начала она. — Я должна кое-что тебе рассказать… собственно, надо было сделать это уже давно… — Сильвия почувствовала, что у нее не хватает дыхания. — Насчет моей дочери. Нашей дочери.
Никос тоже сел. Лицо его напряглось, глаза смотрели настороженно.
— Нашадочь, — выдохнул он. — Да, я всегда это знал. Конечно, Рэйчел совсем не похожа на меня. Светлая, и черты лица твои. Но в глубине души я чувствовал: она моя дочь. О, Сильвия, если бы ты знала, как сладостно услышать слова правды.
— Не Рэйчел, — поправила она его.
Никос поглядел на нее как на безумную.
На один краткий миг Сильвия подумала, что она действительносошла с ума. Откуда еще могло прийти это странное чувство, будто она сжимается, становясь все меньше и меньше?
— Тогда кто? — хрипло прошептал Никос.
— Ее зовут Роза.
И она рассказала ему. Все. Об отчаянии
Закончив свой рассказ, Сильвия почувствовала, что совсем обессилела, будто снова все это пережила. Только сейчас было еще хуже, потому что на нее в упор смотрел пораженный Никос. В его глазах отражалась ее вина.
Возненавидит ли он ее теперь?
Может быть, это было бы и к лучшему. Во всяком случае, лучше, чем снова лгать.
И сможет ли он ненавидеть ее больше, чем она сама себя ненавидела все эти годы.
В комнате сделалось холодно: лучи заходящего солнца переместились и ушли куда-то за перегородку. Сильвия попыталась встать, но ноги дрожали и не слушались ее. Все виделось ей как в тумане, словно она смотрела через ветровое стекло, покрытое дождевыми струями. Комната поплыла у нее перед глазами.
И тут произошло самое невероятное.
Она почувствовала, как Никос потянул ее к себе, прижал к груди сильными руками. Грудь его тяжело вздымалась. По лицу текли слезы.
— О, Сильвия… Бедная моя Сильвия…
„Неужели возможно такое чудо?" — подумала она, пораженная и благодарная.
Слова Никоса, казалось, облегчили ей душу, и теперь она могла хоть отчасти успокоиться. Он понял ее! Он простил ее! И если так поступил он, то, может, тогда и она сумеет хоть немного простить себя.
Голосом, который шел откуда-то из самых глубин его существа, Никос произнес:
— Слава Богу. Слава Богу. Мой ребенок. Моя дочь. Мы найдем ее, Сильвия. И вместе расскажем ей обо всем. Еще не поздно…
„Нет-нет! — запротестовало все в ней. — Он не понял".
То, что говорил Никос, представлялось ей невозможным.
Она должна была рассказать ему… Но слова не шли с языка. Самой себе она казалась невероятно хрупкой. Как сосуд — одного неосторожного движения было достаточно, чтобы он разлетелся на тысячи осколков. Ей хотелось кричать, в ярости обрушить кулаки на этого человека. Но она не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. Ей оставалось только смотреть на Никоса беспомощно, с отчаянной мольбой в глазах.
Но нет, это вина не Никоса, а ее!
„Господи, помоги мне! — беззвучно произносили ее губы. — Это ядала ему возможность уничтожить и себя, и обеих моих дочерей".
27
Парень в черной кожаной куртке сверкнул на Рэйчел глазами:
— Да кто вы такая в конце концов! Рассказываете мне тут о моейстарухе. Да это ж мой ребенок у нее в животе! Я сам знаю, как мне позаботиться о Тине!