Сад нераскрывшихся цветов

Рихтер Кристина

На четвертый день моего пребывания в больнице приехала Нора. Вообще, за все то время, что я здесь пробыл, успел почувствовать себя стариком на смертном одре: вчера забегала Лили, чтобы рассказать мне о той атмосфере, что сейчас творится в классе, о домашнем задании и о своих переживаниях. После зашел ковыляющий Гаррет, который приехал на второй день после моего попадания сюда. "Как бы я хотел обнять тебя, друг, -- суетливо и радостно повторял он.
– - Но боюсь совсем тебя сломать". И, клянусь, за дверью я заметил ждущую Манна Кейлин. Но я промолчал, чтобы не показаться назойливым. За Гарретом пришла мисс Элизабет. После того как она осведомилась о моем самочувствии,

убедилась, что я и впрямь страдаю от того, что просто дышу, она села на стул возле кровати. Ее пребывание здесь дольше, чем три минуты, меня настораживало. Женщина сняла очки, протерла запотевшие стекла и серьезно взглянула на меня. Так она выглядела моложе, но еще суровее.

– - Почему не пускаешь Дарси навестить тебя? В последние три дня от него проблем больше, чем обычно. Думаю, из-за этого.

– - Я не хочу. Не вижу смысла. Мы даже не друзья, -- солгал я.

– - Я видела вас вдвоем на Новый год в Хартпуле, -- произнесла она. Я вздрогнул и попытался отговориться:

– - Просто его родители хотели меня видеть. Они знакомы с моими...

– - Ты ужасно врешь, Уэбб, -- учительница встала со стула и, многозначно взглянув на меня напоследок, произнесла: -- Там твоя мать приехала. Ждет.

Я кивнул и зачем-то сказал "спасибо".

Нора была великолепна: стрижка, которая необычайно шла ей, новое пальто, строгое, но стильное платье, каблуки. Не помню, когда последний раз видел ее такой. Да и видел ли вообще. Не мог точно утверждать, но проскользнула мысль, что развод пошел ей на пользу. Она даже пахла как-то по-особенному -- ее естественный аромат разбавила нотка незнакомых мне приятных духов. Улыбка согрела меня, а приветственный поцелуй в лоб напомнил детство. Рядом со мной рухнул пакет с апельсинами и лимонами, но я даже не расстроился. И тут же вспомнил, что не обсуждал с матерью новую семью отца. Для меня было важно понять, нужно ли это вообще.

– - У тебя появился мужчина?
– - поинтересовался я.

Нора удивленно окинула меня взглядом, а потом мягко рассмеялась:

– - Мы не виделись уже полгода, а ты с такого начинаешь!

"Интересно, -- подумалось мне.
– - Если бы я не попал сюда, сколько бы еще мы не виделись? До самой Пасхи?.."

– - Нет, мам, -- замахал руками я.
– - Не подумай ничего лишнего. Просто ты отлично выглядишь. Точнее, как-то особенно.

– - Чем старше ты становишься, тем более пугающей кажется твоя наблюдательность. Но пока не обо мне. Как тебя угораздило сюда попасть вообще?

– - Одноклассник оскорбил дорогого мне человека. Я не мог стоять и смотреть на все это. К тому же настроение было не очень.

– - Слышала, ты этому парню ключицу сломал.

– - И зуб выбил, -- продолжил я.
– - Знаю, жутко все это, и мне стыдно...

– - Мальчишки без драк -- не мальчишки.

Какими же нелепыми казались мне подобные слова -- Нора просто пыталась оправдать меня перед самой собой. Я чувствовал это. Иногда мне казалось, что я начинаю заболевать цинизмом. Период пубертатных волнений миновал, зато в последние полгода я начал испытывать экзистенциальный кризис. И, будто перемазанный в грязи, медленно погружался в топь. Вспомнить прошлого меня -- я много думал, но никогда не задумывался всерьез. Теперь же я умел рефлексировать и слишком часто злоупотреблял этой возможностью. Часто мне становилось страшно, что я думаю, словно человеконенавистник, но более страшно было от мысли, что я думаю правильно. Дарси испортил меня. Я стал гнить. Или не Дарси, а вся эта жизнь в целом?..

– - Эта Леона Паттерсон -- твоя девушка?

– - Тебе все рассказали?

– -

Вообще-то, да. Позвонили еще в первый день, отчитали и зачем-то сами извинились. Можешь радоваться, из школы тебя не выгоняют...

"Жаль", -- подумалось мне.

– - ..но под особенный контроль берут. Неловко было узнать, что ты уже попадал в похожую ситуацию в начале года.

– - Извини, не хотелось тебя тогда расстраивать. Да и было все это случайностью. Так у тебя появился мужчина?
– - маневр по смене темы получился.

– - Надеюсь, тебя это не расстроит, -- Нора замялась.
– - Но да.

– - Нет, -- покачал головой я. И почему-то действительно не расстроился.

– - Мы с папой были семьей. Но при этом все равно оставались разными людьми. Люди не вечны, их чувства тоже. Ты можешь не согласиться со мной, но я считаю, что жизнь всегда не поздно начать заново. Если ты любил кого-то в прошлом, то это не помешает тебе вновь полюбить в будущем. Даже если кажется, что нет никаких шансов. Ты очень умный и, скорее всего, считаешь, что я не права, но это мое мнение.

– - Я ничего не понимаю в любви, -- расстроенно пожал плечами я и получил неожиданный ответ:

– - Если честно, я, наверное, тоже.

Мы рассмеялись в унисон. Первый раз за несколько лет я почувствовал, как близок к своей матери. Пусть иногда она была не такой умной, как хотелось бы, пусть часто ошибалась, проявляла невнимательность, но я был обязан ей жизнью и, как минимум, половиной своих генов. Мы поговорили еще около получаса обо всем, что так интересовало меня: о тете Розе, о нашем доме, об отце, о кошке Бесс, которую завела Нора. И если я прикрывал глаза, то чувствовал запах своего дома; и не было "Хартвуда", не было Арлена, не было моей любовной лихорадки, драки и сломанных ребер. Перед глазами вставал наш уютный дом, комнатка в серых тонах под самой крышей -- и вот я будто дотрагиваюсь до лакированной поверхности перил, спускаюсь к завтраку, чтобы через полчаса успеть на автобус до средней школы Рочестера. Но ностальгия закончилась, когда мама взглянула на часы и охнула: "Нил, мне уже пора". Это немного расстроило меня, но виду я не подал -- поцеловал руку матери и с улыбкой произнес: "До встречи". Никогда не видел у нее такого лица. Она уже почти перешагнула через порог, когда я окликнул ее:

– - Как зовут мужчину, в которого ты влюбилась?

– - Гидеон, -- удивленно отозвалась она.

– - Красивое имя.

И Нора улыбнулась.

***

Нет, я и впрямь стал циничным. Моя скука прогрессировала сильнее, и я все больше ощущал себя увязнувшим в грязи. Я попросил Лили принести мне Шопенгауэра, Ницше и даже начал читать все эти заумные трактаты. Раз и навсегда решил не верить в любовь, отрицать чувства и всячески подавлять стремление быть гуманистом. Правда, хватило меня ненадолго. Практически перед выпиской ко мне зашла Леона, забрала недочитанных великих мыслителей и обозвала идиотом. Будто подзатыльник дала словесный, и я прозрел. Даже притвориться кем-то у меня не вышло -- вот насколько я жалкий.

Дарси перестал приходить, но с присущим ему упрямством звонил каждый день по несколько раз. Я угнетенно слушал вибрацию телефона, сжимая трубку в руке. Иногда казалось, что я вот-вот отвечу, но перед глазами вставало то самое фото -- и пальцы сами сбрасывали звонок. Всю свою жизнь я пытался быть честным с самим собой, вот и сейчас не мог отрицать, что мои чувства к Арлену угасли. И если с парой сломанных ребер было все давно понятно, то за сколько заживет мое растерзанное сердце, я не знал.