САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть II (Двухтомник англо-американской фантастики)
Шрифт:
Она втащила его в квартиру, закрыла дверь и прижалась к нему.
Денисон оглядел комнату. Он совсем забыл, какая она тесная. И ему всегда не по душе был вкус Цинтии в выборе обстановки, но он не спорил с ней.
Уступать женщине, даже спрашивать ее совета — этому еще предстояло заново учиться. Будет нелегко.
Она подставила свое заплаканное лицо для поцелуя. Значит, вот как она выглядит! После стольких лет в его памяти остался только полустертый образ маленькой женщины со светлыми волосами. Он прожил с ней всего несколько месяцев… Кассандана называла его своей утренней звездой, дала
— Ох, Кейт, наконец-то ты дома, — сказал высокий, тонкий голос.
ДОМА! — подумал он, — БОЖЕ!
DELENDA EST [1]
Двадцать тысяч лет назад в Европе была великолепная охота, а зимний спорт там хорош в любую эпоху. Вот почему Патруль времени, всегда заботившийся о своих высококвалифицированных сотрудниках, разместил несколько охотничьих домиков в Пиренеях плейстоценового периода.
1
Должен быть разрушен (лат.) — знаменитая фраза римского сенатора Катона Старшего о Карфагене, которой он заканчивал любую речь в сенате.
Мэнс Эверард стоял на застекленной веранде и смотрел на голубые горы, покрытые льдом; ниже по склонам спускались леса, а совсем внизу тянулись болота и тундра. Сильный мускулистый патрульный был одет в свободные зеленые штаны и в куртку из инсульсинта двадцать третьего века; ботинки были сшиты на заказ сапожником из французской Канады девятнадцатого века; он курил старую вересковую трубку вовсе неизвестного происхождения. Эверард ощущал какое-то беспокойство и не обращал внимания на шум, доносившийся из дома, где другие патрульные пели, пили, разговаривали и играли на пианино.
Через покрытый снегом двор прошел их проводник-кроманьонец, высокий красивый парень в эскимосской одежде (непонятно, почему авторы романов о ледниковом периоде никогда не признавали за людьми палеолита достаточно здравого смысла, чтобы носить куртки, штаны и обувь?) Лицо у проводника было раскрашено, за поясом торчал стальной нож, ради которого он и взялся за эту работу. Так далеко в прошлом Патруль мог действовать достаточно свободно, не боясь нарушить ход истории: нож все равно заржавеет, а пришельцев через несколько столетий забудут. Основное затруднение было в другом: женщины-агенты из далеких веков, где нравы были проще, все время заводили романы с местными охотниками.
Пит Ван Саравак (голландско-индонезийский венерианин из раннего 24-го века), стройный, темноволосый молодой человек, чья наружность и манера ухаживать составляли большую конкуренцию охотникам, присоединился к Эверарду на веранде. Минуту они стояли молча, с удовольствием, ощущая присутствие друг друга. Пит тоже был агентом свободных действий, в любой момент готовым прийти на выручку в любом ареале. Несколько раз они работали вместе. Отдыхать они тоже приехали вместе.
Пит первым нарушил молчание, заговорив на темпоральном:
— Я слышал, около Тулузы обнаружили несколько мамонтов.
Тулуза
— Я уже подстрелил одного, — нетерпеливо сказал Эверард. — И уже вволю накатался на лыжах, назанимался альпинизмом и по горло сыт зрелищем местных танцев.
Ван Саравак кивнул и раскурил сигарету. Когда он затянулся, его скулы еще резче выдались на худом коричневом лице.
— Это приятный отдых, — согласился он, но честно говоря, через некоторое время жизнь на природе малость надоедает.
Им предстояло ничего не делать еще две недели. В теории, поскольку, возвращаясь из отпуска, агент имел возможность при желании попасть чуть ли не в день и час своего отъезда, отпуск мог длиться бесконечно, но на практике каждый должен был посвятить определенный отрезок своей биологической жизни работе. (В Патруле никогда не говорилось, когда кому предстоит умереть, и у каждого обычно хватало ума не пытаться выяснить это самому. К тому же в любом случае дата могла оказаться неточной — время изменчиво. Одним из преимуществ работы в Патруле была возможность пройти данеллианский курс продления жизни).
— Чего бы я хотел, — продолжал Ван Саравак, — так это ярких огней, музыки и встреч с девочками, которые никогда и не слышали о путешествиях во времени…
— Сказано — сделано! — подхватил Эверард.
— Рим времен Августа? — радостно спросил его товарищ. — Я никогда там не был. Могу за час выучить их язык и обычаи под гипноизлучателем.
Эверард покачал головой.
— Слишком дорого обойдется. Если мы не намерены забираться далеко в будущее, то по части всяческого разложения лучшего века, чем мой, не найти. Нью-Йорк в особенности… если ты знаешь нужные номера телефонов. А я их знаю.
Ван Саравак ухмыльнулся.
— Я и сам знаю несколько приятных местечек в моем веке, — ответил он. — Но в целом новое общество мало нуждается в изысканном искусстве развлечений. Ладно, пусть это будет Нью-Йорк… когда?
— Давай год 1960-й. Перед тем как поехать в отпуск, я как раз там проживал как гражданин и налогоплательщик.
Они усмехнулись друг другу и пошли собирать вещи. Эверард предусмотрительно захватил одежду двадцатого века не только для себя, но и для приятеля.
Бросая одежду и бритву в маленький чемодан, американец думал, надолго ли его хватит, чтобы поддержать компанию Ван Сараваку. Он никогда не был заядлым гулякой и не представлял себя бесшабашным бражником ни в одну из эпох на протяжении пространства-времени. Бой быков, ящик пива и интересная книжка — пожалуй, этот набор исчерпывал его возможности. Но и самому умеренному человеку иногда необходимо встряхнуться.
И не только встряхнуться, но и забыться. Ведь он свободный агент в Патруле времени; ведь его работа в Компании технологических исследований — только ширма для скитаний и сражений на всем протяжении истории; ведь он собственными глазами видел, как эту историю, пусть в мелочах, перекраивают наново — не боги, что было бы еще терпимо, а простые смертные, которым свойственно ошибаться, ибо даже данеллиане все же не боги; ведь он знал, что может произойти изменение в чем-то главном, и тогда он сам и весь окружающий его мир перестанут существовать.