Садовник (история одного маньяка)

Бархат Нина

– Фу-у-у-у-у! Вот это спиртзаво-о-од!… Да тебя тут, наверное, всю ночь нюхали и балдели - запах свободы, блин!
– засмеялся он добродушно.

Камера согласно гаркнула.

– Кто такой?
– от толстячка несло сдобой и кофе. И уверенностью, что даже такая работа не испортит его сегодняшний замечательный день.

Из-за спины Эда ответили вместо него:

– Новенький, ночью привезли.

– Я сам пришел, - ревниво возразил Эд. И поразился собственному голосу - чужому, скрипучему. Неповоротливый язык (нет, его распухший труп!)

занимал все пространство во рту, стянутом жаждой.

– Ну надо же! Оригинал? Какая птица… И на хрена ж ты к нам прилетела, птица? На зимовку, что ли? Так имей в виду - условия не ах: камеры переполнены, жратва паршивая, но самое ужасное - у нас не наливают!
– он заразительно захрюкал, поддерживаемый разноголосым хохотом (от охранника в коридоре в том числе).

– Я убил человека, - повысив тон, чтобы перекрыть пролетающие мимо цели издевки и паясничание, громко заявил Эд. Он твердо решил довести начатое до логического завершения - его выслушают. Чего бы это ни стоило!

Все еще посмеиваясь и перелистывая пачку мелко исписанных бумаг, «начальник» вяло поинтересовался:

– Собутыльника?

– Нет. Женщину.

Мужчина в форме поднял голову. Присмотрелся к нему новым - неприятным, пронзительным взглядом. Под его царапающим прикосновением Эд поежился… безуспешно пытаясь прогнать из памяти ярко-голубой глаз на ладони, отливающей золотом…

– Как зовут?

Он ответил почти с облегчением:

– Ника.

Криво усмехнувшись, толстяк покачал головой.

– Тебя, спиртзавод, как зовут?

– Эдуард Савин.

– Ну раз так, Эдуард Савин… Пошли. Раз так - поговорим, - и принялся отпирать плохо смазанный неподдающийся замок…

Покидая клетку, Эд услышал, как позади звонко захлопнулась железная решетка. И удивился, насколько ему безразлично, вернется он сюда или нет.

В принципе, в последнее время он спал в местах и похуже этого.

Мужчина привел его в кабинет с широко распахнутым окном. Пронизывающий ветер хозяйничал в помещении - перелистывал бумаги на столе, обдавал холодом, но все равно не мог скрыть тяжелого табачного духа, пропитавшего насквозь каждый предмет. Эду вдруг подумалось, что здесь не хватает только чашки кофе и клавиатуры… Но эта мысль была такой нелепой, такой далекой, что сразу испарилась под очередным порывом жгучего ветра.

«Начальник» прикрыл окно и кивком указал на стул.

– Садись.

Эд сел, осторожно балансируя, - стул слегка подался влево с жалобным скрипом.

– Рассказывай. Как, когда?

– Ножом, - пришлось прочистить горло, - девятнадцатого сентября.

– Где?

– У нее дома, - Эд подумал секунду. Решил уточнить: - Садовая, тридцать семь.

– Са-до-вая… - протянул толстяк и наморщил лоб, как бы стараясь представить карту города и нужную улицу на ней.
– Это где же у нас?… - чрезмерная серьезность вновь вернула гротеск

его внешности - за столом сидел Карлсон в милицейской форме.

Впрочем, Эду было все равно, кому исповедоваться.

– Район старых дач, возле недостроенных многоэтажек. Там еще лес рядом, поле… - его пальцы сложились в глупой попытке изобразить кольцо заброшенных великанов-домов и маленькую волшебную страну его феи.

– А-а, многоэтажки… - «Карлсон» задумчиво пожевал полными губами (родинка в правом углу его рта при ближайшем рассмотрении оказалась растаявшей шоколадной крошкой). И вдруг вскинул на допрашиваемого просветлевший взгляд.
– Подожди, а они не полукругом стоят?

– Полукругом. Вокруг дач!
– с готовностью закивал Эд, ощущая, как его охватывает нарастающий зуд нетерпения - его слушают. Больше того, его понимают!

Мужчина выпятил губы совсем уж карикатурно.

– И она там жила?
– переспросил, задирая бровь и рассматривая подопечного с каким-то новым, почти оскорбительным интересом.

– Да!
– Эд, подстегиваемый азартом, сдвинулся на край стула.

– Давно?

– Лет пятнадцать - с самого детства…

Уже скоро! Лишь пара вопросов. Момент откровения (и призрачной возможности облегчения) приближался на крейсерской скорости. Эду, бесконечными алкогольными сутками напролет предвкушавшему этот разговор, представлявшему его в сотнях вариаций, было теперь дьявольски тяжело заставить себя сидеть!

Чтобы удержаться на месте, он ухватился за столешницу. Глаза якорем впились в «начальника»…

Но тот, словно издеваясь, не спешил со следующим вопросом - то расслабленно почесывал подбородок, то перебирал бумаги, то изучал окно… А потом и вовсе - поднялся и стал прохаживаться взад-вперед по кабинету, поскрипывая начищенными до блеска ботинками.

Круто заломленная бровь, наконец, съехала на место.

– И ты ее там убил.
– Не вопрос - размышление вслух.

Но Эд все-таки решил, что подтвердить не помешает.

– Да.

– У нее дома. На Са-до-вой… - с намеком, непонятным и оттого еще более раздражающим.

– Да, - губы пересохли, и он облизнул их, ощутив густой соленый вкус.

Толстяк вздохнул. Внезапно повернулся к нему с еще одним, похоже, только пришедшим на ум вопросом.

– Тебя кто-то видел?

Эд ненадолго задумался. Покачал головой.

– Нет, это было на заднем дворе. Там деревья густые, и цветы выше забора. Соседям не разглядеть.

– Соседям?
– мужчина бросил на него резкий, преувеличенно внимательный взгляд.

– Ну да, там эта… девочка, школьница, живет, старуха с собачкой еще, Леня-алкаш… Да много кто! Вы проверьте - поспрашивайте, может, кто и видел!
– Эд вдруг уставился в пол под жарким приливом стыда - его же и правда могли увидеть, когда… Почему-то эта мысль была невыносимотяжкой!