Садовник
Шрифт:
Вернуться с первой попытки не удалось. Развилок оказалось больше, чем он предполагал, и каждый раз Мигель почему-то выбирал не ту. Ему не удавалось сориентироваться даже по сторонам света. Сойти с дороги было сложно — колючки, но каждый раз дорога уводила его на несколько градусов в сторону от цели, и Мигель внезапно обнаруживал себя то на каскаде прудов, то у грота, то над прячущимся в зарослях ручьем. И лишь часа через два беспрерывных плутаний, когда Мигель решил прорываться прямо сквозь колючки, он вышел к дому.
Долорес ждала его на террасе.
— Не нашли? — с угасающей в глазах
— Я должен осмотреть дом.
— Конечно! — закивала головой девушка. — Только в комнату к кузену не ходите, он пока еще спит.
Мигель посмотрел на часы — 14.00 — и решил, что первым делом разбудит кузена: еще один мужчина в пустом доме ему бы не помешал. Извинился перед Долорес, попросил провести его в комнату к Пабло и спустя пару минут стоял перед кроватью с храпящим на весь флигель крепким молодым мужчиной.
Пабло спал лицом вниз и прямо в одежде. Мигель нагнулся над ним, осторожно тронул за плечо и замер. По самому краю рукава Пабло шла полоска до боли знакомого бурого цвета.
«А если это он? — подумал Мигель. — Хотя нет, в комнате следов крови не было… А если он убил его уже на улице?»
Он глубоко вздохнул, прикусил губу и толкнул Пабло в бок.
— Эй! Сеньор Эсперанса! Вставайте!
Пабло заворочался, перевернулся на спину и открыл глаза. Некоторое время пытался понять, кто это над ним стоит, а затем перевел взгляд на Долорес и понимающе покачал головой:
— Все-таки… сдала меня… сука…
Повернулся на бок и стремительно сунул руку под подушку.
Мигель сразу же бросился вперед и навалился сверху, не давая ему вытащить оружие, но силы были неравны. Пабло ударил его головой в лицо, затем — совершенно расчетливо — по культе, вытащил из-под подушки «браунинг», вскочил и, не отрывая взгляда от сбитого с ног, но пытающегося подняться безрукого полицейского, задом попятился к двери.
— Пабло! Зачем? — вскрикнула Долорес, но тот даже не обратил на нее внимания и стремительно выскользнул за дверь.
Мигель с трудом поднялся на ноги, поддерживаемый испуганной девушкой, вышел во двор и с горечью признал, что служба для него закончилась.
Этим же вечером Мигель нанес официальный визит сеньору Рохо. За полным отсутствием иного начальства выложил на стол алькальда служебный револьвер и прошение об отставке и присел на стул.
— Что, Мигель, совсем плохо? — понимающе улыбнулся алькальд.
Мигель кивнул.
— Ну, вот видишь… а хорохорился-то как! — мстительно напомнил алькальд. — А теперь отвечать придется.
— Что мое — за все отвечу, — коротко отозвался Мигель.
Алькальд привстал и, важно оттопырив нижнюю губу и выставив живот, подошел к окну. Там, во дворе недавно восстановленной ратуши, маршировал пехотный взвод.
— Значит, признаешься? — внезапно повернулся он к Мигелю.
Бывший начальник полиции замер.
— Да-да… Пабло Эсперанса мне все рассказал, — удовлетворенно усмехнулся алькальд. — И как ты деньги с него требовал, и как угрожал, и как решил несколько убийств на него спихнуть…
Мигель некоторое время пытался осмыслить всю эту белиберду, а потом сокрушенно покачал
— Кстати, «Испано-суизу» твою тоже нашли… — вернулся к столу и сел, сложив маленькие крепкие кулаки перед собой, алькальд. — Естественно, всю в крови. В общем, новому начальнику полиции будет над чем поработать.
— Я арестован? — спросил Мигель.
— Это не мне решать, лейтенант… так что… гуляй пока.
Мигель встал со стула и направился к выходу, но у самых дверей остановился. Ему вдруг страстно захотелось напомнить алькальду, что не за горами то время, когда и он, невзирая на всю его лояльность ко всем подряд, станет отработанным материалом. И тогда его спишут — так же беспощадно, как и начальника полиции сейчас.
Но он сдержался.
Когда начальник полиции пытался разобраться с садовыми тропинками, сеньор Сесил Эсперанса был уже похоронен. Он сражался за жизнь даже не отчаянно — остервенело: зацепил и разбил ногой чашечку с кофе, раздавил весом своего тела хрупкий прикроватный столик, сумел просунуть пальцы между горлом и шнурком… Но с хваткой Себастьяна мало что могло сравниться; садовник просто сел ему на спину, затянул шелковой косичкой шею сеньора Эсперанса вместе с пальцами, натянул удавку до отказа и стал ждать. И секунда за секундой защита медленно, но неуклонно ослабевала. А потом Себастьян спрятал косичку в карман, взвалил обмякшее тело на плечо, поднес к окну, сбросил со второго этажа на газон и прыгнул следом.
Еще через два часа сеньор Сесил был посажен в стремительно вырытую узкую и глубокую штольню точно посредине своего участка райского сада. А еще через четыре пришел полицейский.
Привычно прячась за кустами, Себастьян сопровождал его всю дорогу и остался доволен. Полицейский, как и всякий нормальный человек, всячески избегал сходить с тропы и шел строго тем маршрутом, каким должен был бы идти каждый. И только в самом конце отчаялся и рванул прямо по колючкам.
А потом было это странное бегство сеньора Пабло, затем полицейский ушел, а поздно ночью Пабло снова появился — пьяный и злой, сказал что-то кузине, и Долорес испуганно отшатнулась и убежала в свою комнату. Себастьян перестал отходить от дома дальше, чем на десять-пятнадцать метров.
Даже при жизни старшего поколения в этой семье находилось время и место для глубоко затаенных обид. Теперь же, после исчезновения сеньора Сесила, остатки хрупкого равновесия дома Эсперанса мгновенно пошатнулись и начали стремительно проседать. Себастьян чувствовал это всей кожей и рисковать шатким благополучием этой семьи сейчас, когда до конца всего сущего осталось всего ничего, не стал бы ни за что.
Он сбегал на конюшню, вытащил из пачки пару джутовых мешков для подстилки и залег в кустах прямо напротив флигеля. Долго смотрел, как вконец расстроенный сеньор Пабло чистит свой черный «браунинг», периодически целясь в невидимого врага и с остервенением щелкая курком. Затем, таясь за кустами и камнями, он проводил сеньора Пабло до самого грота и терпеливо ждал, когда тот пополнит запасы спиртного. Снова проводил к флигелю…