Сады Луны (др. перевод)
Шрифт:
Незадолго до появления Крокуса она ощутила гибель джагатского тирана. Неужели повелитель Дитя Луны все-таки вступил в битву? Лорна надеялась, что джагат проникнет в город, возможно, даже отыщет Желудь и тем самым вынудит Сына Тьмы решиться на битву. Подумав, она поняла ошибочность своих предположений. Аномандер Рейк не позволил бы тирану завладеть Желудем.
Значит, Бурдюк и его люди по-прежнему живы. Ладно, эту задачу придется решать позже, когда Даруджистан попадет в руки императрицы и Тайскренна. И тогда вместо тайной расправы можно будет устроить явную: арест, суд и публичная
Владелец монеты побежал по улице. Странно, парень словно не замечал Дитя Луны, висящего едва ли не над самой его головой. Пора в погоню. Заполучив монету, императрица поставит дерзких опоннов на колени.
И совсем глубоко, там, куда адъюнктесса запретила себе заглядывать, звучал сердитый и отчаянный голос: «А как же твои сомнения? Куда исчезла та Лорна, что в Крепыше спорила с Тайскренном? Неужели за эти недели ты так переменилась?»
Адъюнктесса встряхнула головой, отгоняя эти жалкие крики. Она являлась правой рукой императрицы. Женщины по имени Лорна давно нет. Эта женщина умерла и никогда не воскреснет. И сейчас не Лорна, а адъюнктесса двигалась по объятому страхом Даруджистану. Она была живым мечом императрицы. Лезвие этого меча не было абсолютно неуязвимым, оно могло треснуть и сломаться. Раньше она назвала бы подобное состояние «смертью», сейчас оно воспринималось ею как обыкновенная издержка войны, как несовершенство оружия.
Наконец-то парень заметил Дитя Луны. Он растерялся и замер. Адъюнктесса уже приготовилась напасть, однако он побежал дальше.
Парень никуда от нее не скроется. А ей пора ввести в игру еще одного игрока. Тайскренн предвидел такой ход событий и снабдил ее небольшим пузырьком. Адъюнктесса достала пузырек с закопченными стенками и поднесла его поближе к свету газового фонаря. Внутри заклубился дым. Адъюнктесса выпрямилась и швырнула пузырек. Ударившись о стену дома, он разбился. Воздух наполнился сверкающим красным дымом. Дым медленно принимал очертания гротескной человеческой фигуры.
– Галан, повелитель демонов, ты знаешь, что от тебя требуется, – сказала ему адъюнктесса. – Победа принесет тебе свободу.
Затем она извлекла меч и ненадолго прикрыла глаза, определяя, куда именно побежал владелец монеты. Парень бежал быстро, но адъюнктесса умела перемещаться еще быстрее. Она снова улыбнулась. Скоро, очень скоро монета окажется у нее в руках.
Если бы чьи-то глаза и следили в этот час за адъюнктессой, они бы увидели только легкую дымку, мелькнувшую и тут же исчезнувшую. Даже Галан, принявший человеческое обличье, не сумел бы угнаться за нею.
Барук сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками. Гибель Мамота нанесла ему кинжальный удар в сердце, и боль по-прежнему не утихала. Алхимик отпустил Роальда; ему требовалось побыть одному.
Рейк это предвидел. Еще там, в карете. Пожалуй, он был прав, что не захотел делиться с Баруком своими предчувствиями, а просто предложил алхимику ехать домой. Да и поверил бы он тистеандию, услышав от него такие слова? Сила, пленившая Мамота, конечно же, позаботилась о собственной защите. Рейк повел себя в высшей степени деликатно, зная,
Мамот мертв. Джагатский тиран – тоже. Кто его убил? Сам Рейк? Если да, он сделал это, не прибегая к мечу, и в предсмертном крике Мамота алхимик уловил нечто вроде возгласа облегчения.
Негромкое покашливание за дверью вывело Барука из раздумий. Он вскочил. Дверь открылась.
– Дерудана? Ты?
Барук привык видеть ведьму краснощекой и улыбающейся. Сейчас же круглое лицо Деруданы было совершенно белым, а улыбка на губах – призрачной.
– Когда Мамот погиб, я подумала о тебе. И вот я здесь.
Дерудана прошествовала к креслу возле погасшего очага, таща за собой кальян.
– Мой слуга так перетрусил, что попросил отпустить его, – вздохнула ведьма.
Сняв крышку, Дерудана высыпала в очаг пепел.
– Теперь приходится делать все это самой, – проворчала она.
Поначалу ее вторжение рассердило Барука. Он предпочел бы скорбеть по Мамоту в одиночестве. Но пока он наблюдал за неправдоподобно грациозными движениями этой массивной женщины, его состояние изменилось. Путем Деруданы был Теннес – древний Путь, связанный с временами года и явлениями природы. Призыву ведьмы были доступны несколько божеств этого Пути, в том числе и Тенрок – вепрь с пятью клыками. Каждый клык имел свое название и олицетворял определенное состояние души. Ближе всего Дерудане был клык Любви, которой она щедро делилась со всеми, кто находился рядом. Барук мысленно отчитал себя за черствость. Только сейчас до него дошло, какой прекрасный подарок сделала ему Дерудана, явившись сюда.
Ведьма наполнила кальян новой порцией листьев. Она подержала ладонь над крышкой. Листья начали тлеть. Дерудана взяла трубку кальяна и с наслаждением затянулась. Барук сел рядом.
– Рейк полагает, что это еще не все, – сказал он.
Ведьма кивнула.
– Мамот погиб у меня на глазах. Мы вдвоем сопротивлялись ему: я и еще один маг. Не знаю, чем бы кончилось наше сражение, если бы не… «морантский гостинец». Правда, он уничтожил только тело. Душа джагата уцелела, но ее забрал… Азат.
– Азат? У нас в Даруджистане?
Ведьма прикрыла веки, довольная произведенным впечатлением.
– Об этих Азатах мало что известно. Я только знаю, что они крайне опасны для магов. Нам придется серьезно продумать, как обезопасить свои дальнейшие действия.
– Где именно он появился? – спросил Барук.
– У Симталь в саду. Слушай, я не забыла сказать про «морантский гостинец»? Да, странные визитеры пожаловали к нашей красавице на праздник.
– Малазанцы?
Ведьма кивнула.
– Их маг дважды спас мне жизнь. Когда мы сопротивлялись джагату, он открыл семь Путей.
– Семь? – встрепенулся Барук. – Клобук меня накрой, возможно ли такое?
– Я ощущала их. Но джагат сумел их закрыть. Если уж семь Путей этого мага не смогли справиться с джагатом, представляешь, каково придется Сыну Тьмы?
Их разговор внезапно оборвался: где-то поблизости выплеснулась магическая сила совсем иной природы. Алхимик вскочил и стиснул кулаки.
– Кто-то выпустил демона, – прошептал он.