Сафари для победителей

Каменистый Артем

– Не отворачиваться – смотреть на меня, – зловеще-спокойно приказал Граций.

Пастух, с ужасом уставившись в красные глаза альбиноса, протараторил:

– Господин, на мне нет вины! Я не трогал этих солдат, и я сразу рассказал про них старосте!

– Так ли уж сразу? – наобум придрался Граций.

Пастух, едва не бухнувшись из-за слабости в коленях, пошатнулся, удержал равновесие, затараторил еще быстрее, подпуская в голос слезы:

– Господин, сразу никак не получалось! Я ведь не могу бросить стадо в горах. А солдаты эти лежали прямо под Тещиным Носом. Это скала такая, очень высокая. Она поднимается до Козьей Пятки – ступеньке среди круч. А выше уже обрыв идет под самый перевал. Я думаю, солдат сбросили как раз оттуда – тропа к Козьей Пятке есть, но пройти по ней можно лишь в начале осени, да и то опасно очень. Туда только охотники

за целебной горной смолой ходят – кроме них, никто про тамошние тропы и знать не знает ничего. У меня брат старший ходил с ними, потому и ведаю немного. Если они упали с перевала, то катились как раз до Пятки. А сейчас там снега понизу тают вовсю, так что их, наверное, смыло уже к нам. Видно же: издалека катились. Все размолотило – вороны такое не сделают. Не будь снега, вообще бы в труху разорвало – далеко ведь падать пришлось. Зима нынче снежная выдалась – даже понизу в ложбинах до сих пор кое-где не растаяло. Я как их увидел – понял, что надо старосте сказать. А как скажешь, если пасу стадо в одиночку? Пригоню к деревне – мне не поздоровится: стадо должно пастись на лугу почти до темноты. Я ведь общинник – не мое оно. А спрос-то с меня. Вот и ждал, когда время выйдет, ну а потом бегом их гнал – дело ведь важное могло быть. Нам ведь на днях ваш офицер читал бумагу громко, где приказано было про всех мертвецов обязательно сообщать. И награда обещалась хорошая. Я и подумал…

– Награда действительно обещалась хорошая, – признал Граций. – Но тебе ее выдали по ошибке – ты не заслужил ее. Даже более того – ты преступник. Помнишь, что тот офицер вам читал? А он читал следующее: «Обнаружив такого мертвеца, следует незамедлительно сообщить об этом офицеру армии Коалиции Светлых Сил». А ты что сделал? Вместо того чтобы бежать в сторону ближайшего поста или гарнизона, ты до вечера продолжал пасти свое никчемное стадо. А потом сообщил не офицеру, а вашему старосте, который тоже потерял немало времени. День в итоге потрачен зря. Целый день… Ну что скажешь?

– Господин!.. Я…

– Да нечего тебе сказать – для подобного не найти оправданий… Так, что же с тобой теперь делать будем? Для начала придется вернуть награду, а уж потом…

– Но, господин! Я раздал долги и немного потратил! Я не смогу вернуть сейчас все деньги! Можно я это сделаю завтра? Я обещаю – до завтра успею все собрать!

– Завтра, говоришь? Ты мошеннически получил награду, нарушив все условия. А теперь завтра?! Ты знаешь, что полагается за кражу денег у армии Коалиции?!

– Господин! Я ничего не крал!

– Получение награды обманным путем – то же воровство, а насчет обмана мы уже все выяснили. Так знаешь или нет, что тебе полагается? Вижу, что нет. Ну так вот – ты сейчас будешь наказан. А твой старший брат немедленно отправится в горы, на ту самую Пятку, откуда свалились тела, и поведет туда моих солдат. Они осмотрят там все. Хорошо осмотрят. Если он выполнит свою работу плохо, с ним я поступлю так же, как и с тобой. Да и тебе не поздоровится. Выходи, будем тебя наказывать.

Пастух выбрался во двор, будто сильно пьяный – темнобожника пошатывало, а ноги отказывались держать. Слизняк: даже запугивать по-настоящему не пришлось. А может, ну его? Кому он интересен? Местным, конечно, надо сразу преподать урок – пусть знают, что их ожидает в случае чего. Так, может, выбрать того же старосту – уж его-то уважают точно. Их тогда сразу проймет – забегают как угорелые. Всех солдат Коалиции не хватит, чтобы быстро прочесать эти горы, без содействия местных жителей не обойтись. А как добиться содействия от таких закоренелых врагов? Метод лишь один – насилие. Эх… Глаза у пастуха хорошие… очень хорошие… Ну невозможно удержаться…

Решено.

Граций брезгливо направил на пастуха палец, коротко произнес:

– Взять!

Солдаты у двери быстро скрутили мужичку руки, вопросительно уставились на советника. Тот, неспешно обведя взглядом двор, убедился, что майор уже выполнил один из его предварительных приказов: у низкого забора, сложенного из необработанного камня, выстроилась дюжина рядовых и унтер-офицеров. Ну что ж, самое время проверить их в деле.

– Солдаты! Этот человек повинен в военном преступлении. Он не заслуживает смерти – вина его не настолько велика, но должен быть наказан. Я не люблю забивать тюрьмы мясом – предпочитаю решать сразу. А еще я не забываю тех, кто мне преданно служит, – они всегда всем довольны. Увы, мои старые верные помощники пережили войну, но не пережили мира. Им взбрело в голову развести костер на руинах

императорского дворца. И надо же было такому случиться – под тем мусором, на который они навалили дров, лежал неразорвавшийся снаряд. Такие штуки огня не любят… Один выжил – потеряв руку и ногу, остальных попросту разорвало. Калеку я отправил назад, к берегам родной Скрандии. Он ни в чем не будет нуждаться до конца своих дней – я об этом позаботился. И теперь я остался без помощников… От моих помощников требуется всего три вещи: первое – абсолютная преданность мне и только мне, предательства я не потерплю ни в каком виде; второе – беспрекословное подчинение моим приказам: мои приказы должны быть выполнены любой ценой; третье – идеальное хладнокровие и полное освобождение головы от таких глупых понятий, как милосердие, гуманизм, честность и прочий моральный хлам. Дело прежде всего – ему ничто не должно мешать. Итак, этот человек виновен. Я выбрал наказание. – Продемонстрировав солдатам стальную ложку с острыми краями, Граций пояснил: – Пастух прекрасно может обойтись без левого глаза… и до конца дней своих будет трястись над правым, стараясь не потерять и его. Не думаю, что он вновь рискнет пойти на преступление против армии Коалиции. И если его брат, который пойдет в горы с важной миссией, наделает ошибок, то с ним поступим так же, а вот этот человек до конца своих дней будет нуждаться в поводыре – останется без второго глаза. Итак: кто из вас готов исполнить приговор?

Солдаты замялись – строй заколыхался морской волной. Всегда одно и то же – офицеры подсовывают телят вместо волков. Но бывают и приятные исключения, а Грацию очень нужна новая команда – вот и ищет. Здесь, похоже, ему не повезло. Жаль… Ну да ничего – есть и приятная сторона: можно исполнить приговор самостоятельно. Грязная работа для аристократа, но советник воспринимал подобное как развлечение. Он обожал ослеплять людей, да и пытать тоже любил. И ни от кого не скрывал своих увлечений, хоть это и не способствовало повышению его популярности. Но советнику было безразлично мнение окружающих, тем более что почти у каждого за душой припрятано немало грязных грешков, и разница лишь в том, что свою грязь они предпочитают скрывать от чужих взглядов.

Пастух, увидев, как Граций поворачивается к нему, небрежно покручивая ложкой меж пальцев, замычал, забился в лапах крепких стрелков. Мычи-мычи, сейчас твой бычий глаз пополнит коллекцию…

Из-за спины Грация послышалось нерешительное:

– Господин! Дозвольте я?!

Развернувшись, Граций уставился на смельчака. Низкорослый, кряжистый, с рыжей клочковатой шевелюрой, застарелым синяком на рябоватой щеке. Недельная щетина, красноватые глаза со следами похмельной мути, уродливый сабельный шрам от запястья к локтю. Форма выцвела чуть ли не до белизны, самодельно модернизирована с нарушением устава – рукава высоко закатаны, штаны небрежно расклешены. Из-за голенища, задрав штанину, выглядывает рукоять серьезного ножа, на пулеметных лентах, перехвативших грудь (еще одно нарушение уставных требований), болтаются железные банки трех гранат. Винтовка за спиной с примкнутым штыком – хоть сейчас в бой посылай. Бравый молодец, вот только морда у него… За такую физиономию можно вешать без суда: и так все понятно. Но Грация это не смущало – пусть хоть грязный зад у помощника вместо лица будет, лишь бы дело свое знал.

– Кто такой?

– Рядовой Феррк! Стрелок четвертой роты восемьдесят восьмого пехотного полка!

Граций протянул ложку:

– Не побоишься?

– Господин, чего здесь боятся! Я же егерь, из семьи егеря – с детства разную животинку разделывал!

– Значит, разницы между человеком и животным не видишь?

– Скотина мычит – человек говорит. А кровь-то у всех красная.

– Ну-ну… Держи – покажи-ка в деле.

Феррк показал. Грубовато показал, топорно, но без дрожи в руках – будто мясник на разделке туши. Вырвав из глотки жертвы невероятный по силе крик, сменившийся всхлипываниями и стонами, равнодушно бросил глазное яблоко под ноги, раздавил, протянул ложку Грацию:

– Господин, ваш инструментик.

Советник покачал головой, с сожалением покосился на грязное пятно, оставшееся на пыльной земле (такой великолепный экземпляр погублен!), бросил Феррку монету:

– Инструмент теперь твой, и монета твоя. Ты теперь служишь у меня. Иди смени форму: мои люди в обносках не ходят. Скажешь, что я приказал.

– Слушаюсь! И… Господин… – замялся солдат.

– Да?

– Вы говорили, что вам нужно несколько крепких ребят вроде меня…

– У тебя кто-то есть на примете?