Сафари на Чужого
Шрифт:
– Э-э... Дядя Берни, я Майк! Майк Браун, сын Марии и Вольфа... Ну, Вольфа Брауна... Который брат жены Стэна Макински...
– принялся объяснять Майк, и с каждой последующей фразой «дядюшка» всё выше поднимал ружье, так что красная точка от лазерного прицела постепенно переместилась с живота Майка на его физиономию.
– Я говорю - шурин Стэна Макински... Ну, который кузен Барбары Клейтон с Фомальгаута...
Я стремительно терял нить между всеми этими Мариями и Барбарами. Черт возьми, в семейке Браунов, видимо, весьма широкие представления
– Ну, дядя Берни, как же вы не помните? Барбара Клейтон! Ваша троюродная сестра!
– А-а, Барби Клейтон!
– расплылся в улыбке дядя Берни, хотя, признаться, я с минуты на минуту ждал, что он пустит Майку пулю в лоб. Удивительное дело - улыбнувшись, этот старый гоблин настолько преобразился, что стал чуть ли не симпатичным. Может, Майк прав, и действительно все Брауны - хорошие ребята?
– Да, да! Вот, у меня письмо от моей мамы, - Майк выудил из заднего кармана брюк изрядно помятый конверт.
Дядя Берни, мельком взглянув на его содержимое, вдруг бросил взгляд на часы.
– Чего вам надо-то, парни?
– Мы только сегодня прибыли. Решили вот навестить вас...
– начал было издалека Майк, но я, сориентировавшись, с ходу брякнул:
– И заодно спросить, не поможете ли нам с работой.
– С работой? Хм...
– оружейник задумался было, но, еще раз взглянув на часы, помотал головой.
– Вы выбрали жутко неподходящий момент, парни. Заходите-ка завтра с утра. Ко мне сейчас...
Он осекся - видимо, услышав шаги на лестнице.
– Так, ну-ка быстро сюда!
Он, проворно вскочив со своего места, потянул на себя один из шкафов с винтовками, открывая узкий темный проход.
– Давайте, давайте, не стойте столбами!
Мы с Майком перемахнули через прилавок и один за другим скрылись в проходе. Дядюшка Берни тут же захлопнул потайную дверь, едва не поддав ей мне под зад.
– Упс...
– выдохнули мы с Майком, оказавшись в кромешной тьме. Впрочем, ненадолго. У Брауна в брелоке для ключей оказался крошечный, но весьма яркий фонарик.
– Фу, дьявол!
– выругался Майк, когда луч выхватил из тьмы какой-то бесформенный клубок с ярко светящимися зелеными глазищами. Котяра - огромный, с толстым, как колбаса, пушистым хвостом - прыснул от света в сторону, задев что-то, громко звякнувшее от удара.
Мы находились в крошечной каморке, битком набитой длинными пластиковыми ящиками. В носу свербело от пыли.
Другого выхода, кроме потайной двери в торговый зал, найти не удалось, хотя, возможно, он и существовал. Во всяком случае, котяра как сквозь землю провалился. Может, спрятался где-нибудь между ящиков.
– Ну и долго нам здесь торчать?
– яростно затерев нос, проворчал я. Жутко хотелось чихнуть, но из зала доносились какие-то голоса, причем беседа велась таким тоном, что желания выйти и присоединиться не возникало никакого.
– А я знаю?
– огрызнулся Майк. Попытался поддеть крышку одного из контейнеров, но запечатаны они были наглухо.
– Не нравится мне все это...
– со
Стараясь рассмотреть, что там происходит в зале, мы подобрались ближе к выходу. Я встал на корточки, заглядывая в щель между шкафами. Майк, наоборот, забрался на прислоненный к стене контейнер, пытаясь разглядеть что-нибудь сверху.
Выстрел раздался, как гром среди ясного неба. Вслед за ним - истошный вскрик того, в кого, как видно, пришлась пуля. Мы сразу опознали в бедолаге дядюшку Берни.
– Я жду ответа, старый пердун!
– рявкнул некто с крайне неприятным голосом.
– Ответа, который бы меня устроил. Иначе я прострелю тебе вторую коленку. Ну?! Где мои деньги?!
М-да... Ситуация, древняя, как само человечество. Так и вижу - пятьдесят тысяч лет назад. Земля-матушка. Вечер. Пещера. Какой-нибудь пра-пра-пра-и-еще-очень-много-раз-пра-дедушка Майка валяется на земле с раздробленным коленом. Над ним - здоровенный бугай в набедренной повязке и с огромной дубиной вопрошает: «Где мой кусок мамонта?».
– Вот дерьмо!
– прошипел Майк.
Я подался назад от выхода, зажимая пальцами нос, потому как на меня снова навалилось неодолимое желание чихнуть. Наступил на что-то мягкое, и слишком поздно сообразил, что это кошачий хвост. Котяра дико мявкнул и с такой яростью вцепился мне когтями в лодыжку, что я сам заорал в голос и дернулся в сторону, цепляя контейнер, на который взгромоздился Майк. Майк вместе с контейнером благополучно грохнулись, едва не придавив меня. Я отпрянул к стене, привалился спиной к штабелю ящиков и, шипя, затряс ногой, пытаясь сбросить зловредную животину. Но котяра ухватился в меня всеми лапами, прочно вцепившись когтями в штанину, а кое-где и в мясо, и мои попытки комментировал душераздирающим мяуканьем.
Зато когда раздались выстрелы, его как ветром сдуло.
Я бросился на пол - благо, там уже лежал Майк, и падать было мягко. Пули, пробивая стенд с оружием, влетали в каморку, с треском врезались в пластиковые ящики, визжали, рикошетя от стен, громко звякали, ударяясь во что-то металлическое у дальней стены.
– Вот дерьмо!
– засопел подо мной Майк.
Вдруг стало очень, очень тихо. Мы лежали на полу, напряженно вслушиваясь и равномерно покрываясь крупными каплями холодного пота.
Снаружи донеслись шаги - тяжелые, четкие, каждый шаг - как удар молотка, вколачивающего гвозди в крышку гроба. Нет, серьезно. Не шаги, а воплощение неотвратимого рока.
Свет просачивался сквозь испещренную пулевыми отверстиями дверь, как вода через дуршлаг, поднятая пыль бурлила в косых лучах. Шаги грохотнули уже у самого входа в каморку, лучи света погасли, заслоненные темным силуэтом. Послышались четкие металлические щелчки - незнакомец, похоже, менял обойму в пистолете.
– Н-не стреляйте!
– проблеял я прежде, чем Майк успел зажать мне рот.