Сафир. Распутье
Шрифт:
А теперь, если догадки его спутников имеют какое-то отношение к реальности, ему грозит долгая жизнь в качестве барона — управляющего. Битва за урожай и оборона от кредиторов — все его подвиги…
Ну ладно, чего гадать? Скоро всё прояснится. Брат Бернард ему всё расскажет. Главное самому не забыть рассказать о том… инциденте, свидетелем которому он стал в двадцать четвёртом протекторате. Забыть… Ха! Если бы он мог забыть… Хотел бы он забыть…
Попасть к брату Бернарду оказалось совсем не просто. Оно и понятно! Вон, сколько вопросов приходилось решать
Лендмейстер же отвечал не только за свой город и протекторат, но и за десятки других! За всё Лендмейстерство! Сейчас, во время Прорыва ему дополнительно прибавилось забот, так что можно понять его занятость.
Это и многое другое рассказали ему братья, полубратья прочие служащие замка, через которых он пытался пробиться на приём к Лендмейстеру. “Пробиться” — это, конечно, образно говоря, хотя спустя пять часов Лиам начал закипать и входить в то состояние, в котором рубил нечисть своим мечом.
Видя его настойчивость, а также поняв, наконец, что он тут не по собственной прихоти, а во исполнение распоряжения самого брата Бернарда, пускай и чуть раньше срока, ему, наконец, назначили время, когда Лендмейстер его примет. Ждать предстояло ещё три часа.
Выйдя на свежий воздух, Лиам устроился на скамье во внутреннем дворе. Хорошая, крепкая… похоже мастер-ремесленник, посвящённый Гефесту старался. Вот только зачем столько сил и средств, ради простого места для того, чтобы сидеть? Хотя… если присмотреться, то тут многое неуместно-красивое. Да, снаружи это крепость, а внутри… дворец какой-то… По крайней мере, примерно так он представлял себе дворец.
Время тянулось невыносимо медленно. Сидеть и ждать — как же это сложно. От нечего делать Лиам принялся рассматривать людей, пересекающих двор то в одну, то в другую сторону. Ходят, бегают, что-то таскают. Жизнь кипит.
Вон, через двор прошла пара братьев-рыцарей, держась за руки… Лиам стиснул зубы, в его глазах помутилось, а дыхание участилось. Чтобы чуть успокоится он перевёл взгляд в другую сторону.
У дверей приюта, «Дома вдов и сирот» стоял один из рыцарей-офицеров и говорил о чём-то с одной из вдов, довольно молодой женщиной у ног которой крутился мальчуган лет четырёх-пяти. Вроде бы обычна картина, вот только ребёнок — точная копия стоящего рядом офицера.
В голове Лиама что-то… сдвинулось, сместилось. Пришедшее понимание не было заключено в какие-то слова. Но ему это пока и не требовалось, чтобы сокрушить, всё, что выстраивалось годами, всю сознательную жизнь.
“А как же тогда?.. Почему?.. Что же делать?!” Каша из вопросов кипела в его голове, а память услужливо подкидывала эпизоды из его прежней жизни, которые он просто не понял, трактовал с совсем иных позиций. Ему тогда и в голову не приходило…
Что делать он не знал, но знал одно — здесь, вот прямо здесь он находится больше не может! Неуверенно,
* * *
Пьер сидел в номере и настраивал свою лютню. Как и ему, её чудом повезло пережить ночь нападения тварей. Если бы он тогда не закончил играть и не убрал её в чехол за спину… Более того, напади те зверюги в тот момент, когда он держал свой инструмент, то замешкавшись и не решаясь отбросить лютню в сторону, чтобы выхватить шпагу, он мог бы не успеть дать отпор нападающим.
С хозяином трактира удалось договорится на вечерний концерт. Много тут за музыку не платили, но даже мелочь, кто знает, когда может пригодиться? Так что пренебрегать возможностью заработать не стоило. Да и Дина пусть послушает…
Прошлая ночь была хороша. После нехарактерно долго для него периода воздержания Пьер оторвался по-полной, что не могло не порадовать и его партнёршу по утехам.
Позже, лёжа рядом с неё, приятно уставший, чувствуя негу, наполняющую тело он ощутил одновременно с этим нотку неудовлетворённости. Вроде бы, всё как обычно и даже лучше, но чего-то словно не достаёт. Как-будто большой оркестр исполняет сложную композицию, а флейтист не пришёл и отсутствие его партии словно прореха в полотне музыкального произведения.
Вдруг дверь распахнулась, чуть было не слетев с петель от сильного удара. В номер влетел раскрасневшийся Морт с вытращенными глазами.
— Быстрее!!! — завопил он. — Наш барон напился и устроил внизу погром! Трактирщик пока не знает, как на это реагировать, но если вызовет охрану…
— Понял! — быстро ответил Пьер и отбросил на кровать лютню. — Если его повяжут, да ещё за такой проступок, ведь рыцари, насколько я знаю, не пьют, то хрен нам чего с него выгорит. Как вообще он нажрался?! Где взял?!
— Так трактирщик ему и налил! По крайней мере первую чарку. — на бегу ответил Морт. — Говорит пришёл тот в расстроенных чувствах, совершенно не в себе, словно у него умер кто-то. Вот он и утешил, по-своему. А тот вошёл во вкус, выхватил кувшин и вылакал в два глотка да на голодный желудок. И теперь то столы крушить начинает, то в слёзы.
— Да… дела… — произнёс Пьер, чуть запыхавшись, сбежал по лестнице и оказался в общем зале.
Картина соответствовала тому, что на бегу успел рассказать ему Морт. Если вдоль стен и в дальних углах мебель стояла на своих местах, то в центре зала, казалось, сработало мощное разрушительное заклятье, раскидавшее во все стороны столы и стулья.
К слову говоря, именно на подобный случай, ну или на случай серьёзной драки столы и стулья в трактирах делались из толстых и, соответственно, тяжёлых досок и брусьев. Их, вроде как, Пьер слышал краем уха, даже вымачивали в каком-то составе, дабы сделать потяжлее и покрепче. Такую мебель и сломать не просто, даже для того чтобы просто сдвинуть такой стол нужны немалые усилия, да и стульями в драке особо не помашешь и не швырнёшь в оппонента по философской дискуссии, а если силушки хватит, то, по крайней мере, стул уцелеет.