Сага о бескрылых
Шрифт:
— О, даже табурет есть! — восхитилась Лоуд.
— Да, недурно, согласился десятник. — Теперь бы еще одну дыру отыскать, да насчет воды посмотреть.
— Э, ты что, тут задерживаться думаешь? — изумилась пустоголовая.
— Еще не знаю. Вечером обдумаем.
Гротов хватало, но не очень удобных. Укс с сомнением осмотрел ветвистую и глубокую щель: в ней было сухо, но теснотой убежище неприятно напоминало замысловатую могилу. Впрочем, Логос-созидатель подсказывал, что нечто получше подыскать будет трудно.
— Э, ты рыбу полови,
Оборотень проворчала «про припёрка», но взяла снасти, Грушееда, и они пошли на прибрежные камни. Укс разделся и поплыл обследовать соседние островки. Источник отыскался на самом дальнем: вода сочилась в блюдо-озерцо вяло, за сутки разве что баклагу наполнить. Но на каменных горбах островов, во впадинах скал хватало открытых луж и не все из них были солеными. Должно хватить.
Укс доплыл обратно. На Пещерном уже развели костер, жарился на вертеле салминус, сочный, длиной с локоть.
— Хорошее место, — сказала оборотень, — рыбное.
Укс кивнул — он оценил обещающие протоки и подводные камни с вершины соседнего утеса.
— Длинные ветки не жгите, пригодятся еще.
— Что придумал-то? — прицепилась пустоголовая.
— Вечером объясню.
— Дуришь, хозяин.
— Что ж, одной тебе дурить?
— Грубиян! — оборотень стала молоденькой и светловолосой, манерно надула губы. — А я вот тебе, ющецу неблагодарному, божественный подарок в лодке отыскала. Арх был душевен, наверняка тебе завещал.
Глиняный сосуд, запечатанный деревянной пробкой, пах странно, полузнакомо. Укс потер маслянистую поверхность, лизнул палец.
— Оно, — заверила Лоуд. — Масло олив. Говорю же, на севере оно почти дармовое. Только разом много не жри — продрыщешся.
— Знак богов, однако, — пробормотал десятник.
Обедали жидкой похлебкой — провизию следовало экономить. Зато рыбы было вдоволь. Укс макал кусочек пресной лепешки в оливковое масло: ничего особенного. Просто пища предков, мечта сгинувшего навсегда Акропоборейсеса.
…— Вдоль мыса пройдем, — вещала, уговаривая в большей степени саму себя, оборотниха, — ваш Конец Мира, конечно, кишка еще той длинноты, но к настоящей земле все ж прирастает. А там возьмем к западу, городишко будет, вроде Хиссиса, но поприличнее. Людишки поученее, и главное, нами еще вообще не прижаты…
Укс улыбнулся. Знает пустоголовая, что не дойти, но дрогнуть себе не дает. Весь мир распахнут перед носом неповоротливой «салми», но нэк держит партнеров крепче якоря.
— Ладно, болтай, раз язык покою не дает, — разрешил десятник. — В корыте, вроде, бражка имелась?
— Остался кувшинчик. Кислятина — разве что ющецу брюхо полоскать. Но не выбрасывать же. Э, Грушеед, запрыгни…
— Сам схожу, — Укс, голый по пояс, — солнце сушило-поджаривало свежие шрамы, залез в лодку. Здесь навели хаотичный, под стать диковатому оборотничьему Логосу, порядок. Кувшин стоял на виду — по весу так почти
— Э, ты…
Взлетела в лодку мгновенно. Последнюю баклагу Укс вылить не успел, пришлось разбить, ударив о борт. Оборотень зарычала:
— Ты, человек сраный… — её облики бешеным вихрем закружились: девки, мужчины, снова шмонды. Нож у бедра, сейчас ударит наискось, брюшину вспарывая…
Укс на клинок не смотрел, глянул в глаза, ненавистью сияющие, неспешно стряхнул с ладони влажные крошки черепков баклаги.
— Ты бы и сама это сделала. Завтра или послезавтра. Чего тянуть? Мы не люди, о мудрая коки-тэно. Нам голос Логоса слушать надлежит и глаза не закрывать.
— Ты спросить должен был, — Лоуд выплюнула незнакомое ругательство. — Мальчишка бескрылый, самонадеянный, ученичишка фиговый…
— Что сделано, то сделано, считает Логос-Созидатель. О чем говорить? Прими, как надлежит. И обрежь мне волосы, столикая. Ты обещала.
Смотрела с любопытством.
— А ты совсем человек, боред притворный, безмерно хитроумный. Э, Грушеед, ставь камень хозяину.
Мальчишка, замерший по колено в воде, вернулся на берег, принялся ворочать камни…
…Сидел Укс как на троне, острый нож срезал ему волосы. Быстрый и неутомимый Белоспинный. Десятник, прикрыв глаза, ни о чем не думал, просто ждал.
— Готово, мудрец безумный, — Лоуд сдула срезанные пряди с татуированных плеч партнера.
Укс поскреб полегчавшую макушку:
— Побреюсь, умоюсь и делом займемся.
Врывали в песок стволы и ветки выброшенного волнами сушняка, связывали, укрепляли камнями. Грушеед бегал по берегу, подтаскивал сучья. Лоуд ворчала:
— Вот куда с вами не попадешь, неизменно за решеткой оказываешься. Это ж сколько я раз в тюрьме сидела? Не счесть. А тут вообще сама строю, да еще этакое кривое подзаглотство.
Решетка действительно получалась смешная, кривее не придумаешь. Ну, видит Логос-созидатель, сейчас главное — надежность.
— Хлев, — с отвращением констатировала оборотень, глядя на сооружение, загораживающее вход в пещеру.
— Ошейник наденешь?
— Вот, ющецовый искус придумал, чтоб тебе… Надену. Только без винта, а то сразу удавлюсь. Сбить можем?
Ненавистный винт срубили, изуродовав лезвие топора, послужившее вместо зубила. Лоуд нацепила ошейник, заодно и мятую царскую корону, перешли ко второй, узкой, пещере. Здесь было попроще, приготовили кучу камней, нагребли песка…