Сага о бескрылых
Шрифт:
— Нэк, нэк, подарите нам прекрасный нэк…
Кера — бурая, вдвое крупнее сладкоголосых певуний, кружилась выше. Укс, вспоминая свой давний опыт, точно знал за кем именно она следит. Случайность? Бочонки хорошо запечатаны, залиты воском, но запах эликсира трудно спрятать. Как у кер с обонянием? В легендах об этом не упоминалось. Или не в нэке дело? Керы судьбу человека обрывают, душу забирают. У бореда, как у каждого дарка, души нет, следовательно… Или ошибались насчет души мудрые бореды? Видит Логос-созидатель, во
Люди задирали головы, кто-то, бросив пожитки, побежал в сторону от дороги, три бабы, прижавшись друг к другу, пали на колени и вознесли мольбу старым добрым богам.
— Сейчас нас склюют, — предсказала Лоуд, пытаясь рассмотреть бурую демоншу, парящую над склоном.
— Может, их сначала? — десятник, кивнул на молящихся горожанок и продолжил бережно навинчивать наконечник тичона.
— Что их клевать? На нас грязная шмонда метит.
— Спустится, попробуем поговорить.
Шпионы двигались по дороге, между брошенных узлов и корзин. Грушеед нагнулся, поднял широкий старинный кинжал.
— Это правильно, но главное, осла не упусти, — предупредил Укс.
Внезапно одна из сирен спланировала и нагнала горожанина, бежавшего от дороги. С хохотом ударила в спину, кривоватые ноги с уродливыми когтями рванули рубаху — несчастный завопил. Ему на помощь, размахивая копьем, кинулся горожанин помоложе, наверное, сын. Сирена с обиженным криком взлетела:
— Умри, умри, глупец несчастный.
Парень метнул копье, едва не задев крыло певуньи. Не такой уж припёрок.
— Сюда давай, — скомандовал парню Укс. — Копье не забудь. Раненого на осла.
Подранного горожанина поддерживала молоденькая дева в грязной тунике. Ковыляли к ослу и шпионам, оборотень глянула на оборванцев скептически:
— Мы съедобнее.
— Хоть как-то прикроют, — буркнул умный десятник.
Раненый уцепился за вьюк, поплелся рядом с ослом. Со спины подранного падали частые капли, торчала розовая кость лопатки.
— А… а-а, — замычал несчастный. — Боги…
— Богов сегодня нет, только демоны, — объяснила Лоуд.
— Заткнитесь, — рыкнул десятник. — Эй, ты, с копьем — ближе держись. А вы двое, чего скорчились? Вместе идти нужно — не рискнут тогда горластые тетки нападать.
Один из горожан остался сидеть на месте, другой подхватил мешок, засеменил рядом с боевой ослиной группой. Потом к группе присоединился старик, потом рыдающая баба с двумя детьми. Никакого толку от этого воинства быть не могло, но телами прикроют.
— Тихо-тихо, — урезонивала Лоуд-полусотенник рыдающий живой щит. — Сейчас на горку поднимемся, там твари налетать не рискнут.
Укс так не думал. До вершины холма еще далеко, за ней начнется следующий подъем. Потоки воздуха здесь спокойны, крылатые могут зайти с любой стороны. Вот если дойти до ущелья, но кто ж туда пустит…
— Э, копейщики, бьем разом, — сказал
— Нэк, нэк, отдайте сладкий нэк, и боги вознаградят вас, — настойчиво убеждали сирены.
Осел и его прикрытие миновали неподвижно лежащее тело. Укс мельком удивился: вроде не клеванное тело: раскинутые босые ноги, подвернутая рука, туника задралась, неприлично открыв волосатую задницу. Тьфу, припёрок, сдохнуть не мог достойно.
— Падает, — почти облегченно доложила оборотень.
Кера пикировала — беззвучно неслась, сложив темные крылья, бились за спиной длинные волосы.
— Встаем! — рявкнул десятник, угадав цель керы — заберет ведь осла, подзаглотница безумная. Где это видано, грозным демоншам мести охотиться за ядом-эликсиром?!
Послышался свист крыльев: падала кера разящей молнией, неистовой, безжалостной.
— И сразу в стороны, — прошептал Укс.
— Да понятно, — пролепетала оборотень — драка с малоизвестными дарками ее явно не вдохновляла.
Теперь оценить истинный размер керы было проще — Укс определил массу демонши и уже знал, когда она раскроет крылья. Занося тичон, скомандовал:
— В упор бейте.
— Но… — начал хиссиец…
Керра распахнула крылья: просторные как паруса, кожистые, в грязноватых, как от засохшего гноя, пятнах. Она была безгруда, худа, ребра торчали, словно у высохшей рыбы. Лишь глаза, ярко-желтые и веселые были красивы. Ну и ожерелье недурно.
Хорошо сделанный дротик-тичон в полете не видно. Укс знал, что не промахнулся, но кера, кажется, даже не вздрогнула. Выхватывая кинжал, десятник пытался рассчитать место, куда упадет дротик. Не получилось — нервничал.
В последний миг кера закричала — крик этот, или, скорее свист, был полон боли и злобы. Укс успел увидеть дыру в ее груди — именно там, куда целился — чуть ниже ожерелья. Пусть Логос-созидатель как угодно отрицает, но сквозь демоншу было видно небо.
Ударили вразнобой копья, опахнуло ветром от огромных крыльев — сшибленный с ног десятник покатился по каменистой земле, оказался под копытами осла. Вопил Грушеед, ревел осел, визжали дети и бабы, крутилась на дороге кера, пыля крыльями — на левом зияла длинная прореха, пропоротая копьем. Свистела кера:
— Душ-ш-ш-шу и н-нэк отдай, боред!
— Шмонда болтливая! — зарычал Укс, и прыгнул навстречу — прореха в крыле мстительницы стремительно затягивалась-зарастала.
Размером кера вдвое превышала человека, это если крыльев не считать — те с рыбачий парус. Но десятник считать не собирался — легкая она как все летучие. Главное, от когтей увернуться: изогнутых, грязно-желтых. Четырехпала кера, как истинно дикие дарки. Одну руку тварь держала у груди — видимо, пронзивший навылет тичон все-таки причинил боль.