Сага о двух хевдингах
Шрифт:
— Есть один, кто может рунную силу издалека слышать. Но как оно в воде…
— Покажи мне его.
Я подозвал Коршуна. И Дагна завалила его вопросами. Как далеко чует? Есть ли разница между рунами тварей и людей? Кого почует раньше: десятирунного или трехрунного? А в лесу? А в воде? А в железе? А если стена будет каменная меж Коршуном и рунным? А если стена будет в три шага толщиной? А если двое трехрунных встанут вплотную, различит ли их Коршун? А как различит? Как толстого трехрунного? Как двух трехрунных? Как шестирунного? И Коршун не смог ответить даже на половину ее вопросов.
—
Мы с Коршуном кивнули вместе.
— Тогда сегодня я заберу его с собой. Вечером верну.
Я невольно подумал, а не стоит ли рассказать ей обо всех дарах ульверах? Вдруг она подскажет что-то и по ним? Ну, кроме моего, конечно.
Лундвар сообразил первым.
— А у меня силы растут, когда я ранен и кровь течет. Может, и меня проверишь?
Дагна насмешливо окинула его взглядом.
— Кровь? А если без крови? Если я тебе палец сломаю, сила прибавится? Вдруг дар не от крови, а от боли действует? Хорошо, что сказал. Если что, буду на тебя тварь выманивать.
Потом она перешла обратно на причал, позвала меня в сторонку.
— Я поклянусь Фомриром и Орсой, что никому не скажу о дарах твоих хирдманов, но мне нужно это знать. И твой дар тоже. Ясно же, что Беззащитный не просто так отдал хирд тебе.
Я смотрел в ее глаза, вдыхал еле слышный запах воска и медовых трав и с трудом понимал, о чем она вообще говорит. Боги, как хотелось схватить ее за плечи, дернуть к себе, уткнуться носом в ее грудь, а потом…
— Эрлингссон! — ее голос резал не хуже ножа. — Какие у твоих хирдманов дары? Я поклянусь Фомриром и Орсой, что не выдам их никому, даже Хотевиту.
Я вздрогнул, приходя в себя.
— Почем мне знать? Вдруг ты уже переметнулась к живичским богам? Вдруг клятва Орсой для тебя ничего не значит?
— Мне нужно поймать эту тварь, иначе надо мной будет смеяться весь Раудборг. И пусть бы смеялись, но они и над Хотевитом потешаться будут, а я и так немало бед ему принесла.
Я отвел глаза от Дагны, не желая больше выставлять себя дураком. Она же насквозь меня видит! Знает, о чем я думаю. Ведь она старше на зим десять, не меньше. Но как же я хотел задрать ей юбки и… Надо перед отплытием сходить с Трудюром к бабам и валять их до посинения, чтоб даже мысли дурной потом не появлялось. Да и весь хирд нужно отправить туда же, иначе мы до твари не доберемся.
Немудрено, что Дагна всю жизнь проходила без хирда. И сдается мне, половина ее рун не от тварей, а от мужчин, что захотели уложить ее под себя.
— Надо всё обсудить, — с трудом выдавил я из пересохшего рта. — Ты скажешь, что знаешь про тварь, поклянешься. Потом я скажу про дары. И решим, как будем тварь ловить.
— Добро. Приходи вечером к Хотевиту, там и поговорим.
Дагна не стала дожидаться жениха, взяла Коршуна и уехала обратно на Вечевую сторону. Трудюр ошеломленно пробормотал ей вслед:
— Баба-хельт! Это кто же кого одолеет? Кто первым пощады запросит?
Я
— Что же, братья-ульверы, сами видите, кто у нас нынче наниматель. Шутки шутить с Дагной можно, ей не привыкать, сама над кем хошь посмеется. А вот руками не лезть! Не хочу, чтоб мой хирд стал еще меньше. Кому невтерпеж, сходите к гулящим.
Несколько дней мы готовились к охоте на озерную тварь. Ну, как мы… больше Дагна. Она вызнала дары всех ульверов, кроме моего и Рыси. Как по мне, дар Леофсуна никак не помог бы в ловле. Еще я не рассказал ей про Тулле, Живодера и беду Альрика. Каждого из одаренных хирдманов она забирала на полдня и проверяла, на что тот способен, можно ли улучшить дар. И многое нас изрядно удивило.
Например, Эгиль мог видеть ночью всё, что крупнее кошки, если оно стоит на месте, а если движется, то до размера мыши. Цвета он в темноте не различал, лишь очертания, а горящую свечу угадывал в лесу за сотни шагов лишь по отсветам на деревьях. Квигульв хорош не только с копьем, но и с длинной палкой, с гарпуном, словом, со всем, что сидит на длинном древке. Лундвар наконец узнал, что самую большую силу он получает, когда сольет три чаши(1) крови. Если больше, то слабость от потери крови перекрывает силу от дара. Каждая слитая чаша дает ему прибавку примерно в руну. Жаль, только что долго он так держаться не может, потому Дагна ему посоветовала отдавать не больше чаши крови, если это большое сражение, и не больше двух — если бой будет коротким, три — только если ему будет грозить гибель. Еще она сказала, чтоб он хотя бы раз в две седмицы сливал одну чашу и следил за телом, за слабостью и за ощущениями, мол, в бою измерять кровь нечем, потому нужно, чтобы он сам угадывал потерю. Заодно научила, где лучше себя резать, чтоб рана не мешала в бою. Лундвар был очень доволен. Пока он восстанавливал силы мясом, жареной печенью и вареной кровью, раз десять пересказал каждому, как его Дагна проверяла и чему учила. Надоел всем хуже горькой редьки.
Трудюр тоже рвался проверить свой дар, но Дагна сказала, что тот вряд ли пригодится в охоте.
Хотевит тем временем осмотрел все наши товары, сказал, что заберет всё. Половину выкупит сразу, а остальное постарается распродать до нашего возвращения, сам возьмет малую долю от полученных денег. И это было очень щедрое предложение. Ясно ведь, что у незнакомых нордов дорогой товар будут брать неохотно и за меньшую плату, чем у уважаемого во всем городе купца. К тому же, нам не придется возиться с самой торговлей, у Жирных есть и лавки, и знакомства, и люди.
Понятно, что Хотевит делал это не ради нас, а ради невесты. Так он покупал нашу верность и наше время, чтобы мы не повернули назад со словами: «Нам еще расторговаться надо».
Вообще Хотевит без Дагны мне нравился. Крепкий бережливый хозяин, умелый купец, знающий цены на любой товар, причем как на прилавке в Раудборге, так и на складах Гульборга. Он неохотно дает слово, но если дал, так будет держать до последнего. А еще Хотевит как-то сдружился с Альриком. Даже после сделки эти двое находили, что обсудить, пусть и через толмачей, пока Дагна следила, чтоб на «Сокол» принесли всё необходимое и уложили так, как надо ей.