Сага о Форсайтах

Голсуорси Джон

– Вот эта заметка в газете не дает мне покоя, - сказал он.

– Неприятная история. Сомс, но я бы не стала волноваться. Люди просматривают эти, заметки и тотчас же о них забывают. Помещают их просто так - для забавы.

– Недурная забава! Эта газета пишет, что у нее не меньше миллиона читателей.

– Ведь имен нет.

– Эти политики и светские бездельники все друг друга знают, - сказал Сомс.

– Да, дорогой мой, - ласковым, успокоительным тоном заметила Уинифрид, - но теперь не принято к чему

бы то ни было относиться серьезно.

Она рассуждала разумно. Успокоенный, он улегся спать.

Но с тех пор как Сомс отошел от дел, он изменился сильнее, чем предполагал. У него не было больше профессиональных забот, на которые он мог бы обратить унаследованную от Джемса способность тревожиться, и ему ничего не оставалось, как беспокоиться из-за повседневных неприятностей. Чем больше он думал об этой заметке, тем сильнее ему хотелось дружески побеседовать с редактором. Если он сможет прийти к Флер и сказать: "С этой публикой я все уладил. Больше подобных заметок не будет", - гнев ее остынет. Если не имеешь возможности внушить людям благоприятное мнение о своей дочери, то во всяком случае можно заткнуть рот тем, кто громогласно высказывает мнение неблагоприятное.

Сомс ненавидел, когда его имя попадало в газеты, в остальном же он относился к ним терпимо. Он читал "Тайме". "Тайме" читал и его отец Сомс с детства помнил хруст больших страниц. В "Таймсе" помещали новости, больше новостей, чем он успевал прочесть. К ее передовицам он относился с уважением; и хотя утверждал порой, что количество приложений можно бы и сократить, все же считал, что это достойная джентльмена газета. Аннет и Уинифрид читали "Морнинг Пост". О других газетах Сомс имел смутное представление, заголовки в них были, напечатаны слишком крупным шрифтом и страницы были словно разрезаны на куски. На прессу в целом Сомс смотрел, как всякий англичанин: она существует. У нее есть достоинства и недостатки, и - как бы то ни было - от нее не уйдешь.

На следующее утро, часов в одиннадцать, он отправился на Флит-стрит.

В редакции "Ивнинг Сан" он подал свою визитную карточку и изъявил желание повидаться с редактором. Клерк бросил взгляд на цилиндр Сомса, а затем провел посетителя по коридору в маленькую комнатку. Кто-нибудь его примет.

– Кто-нибудь?
– сказал Сомс.
– Мне нужен редактор.

Редактор очень занят. Не может ли Сомс зайти попозже, когда народу будет меньше?

– Нет, - сказал Сомс.

Не сообщит ли он, по какому делу пришел? Сомс отказался.

Клерк еще раз посмотрел на его цилиндр и удалился. Через четверть часа Сомса ввели в комнату, где веселый человек в очках перелистывал альбом с газетными вырезками. Когда Сомс вошел, человек поднял глаза, взял со стола его визитную карточку и сказал:

– Мистер Сомс Форсайт? Да?

– Вы редактор?
– спросил Сомс.

– Один из редакторов. Садитесь. Чем могу служить?

Сомс,

желая произвести хорошее впечатление, не сел и поторопился достать из бумажника газетную вырезку.

– Во вторник вы напечатали вот это.

Редактор просмотрел заметку, казалось, просмаковал ее и спросил:

– Да?

– Будьте добры сказать мне, кто это написал.

– Мы никогда не сообщаем фамилий наших корреспондентов, сэр.

– Я-то, собственно говоря, знаю.

Редактор открыл рот, словно хотел сказать: "В таком случае, зачем же вы спрашиваете?" - но вместо этого улыбнулся.

– Видите ли, - начал Сомс, - автор этой заметки имеет в виду мою дочь, миссис Флер Монт, и ее мужа.

– Вот как? Вы осведомлены лучше, чем я. Но что вам не нравится в этой заметке? Самая безобидная болтовня.

Сомс посмотрел на него. Этот человек слишком беззаботен!

– Вы так думаете?
– сухо сказал он.
– А приятно вам будет, если вашу дочь назовут "предприимчивой леди"?

– Что же тут такого? Слово необидное. Кроме того, фамилия не указана.

– Значит, вы помещаете заметки с тем, чтобы никто их не понял?
– насмешливо спросил Сомс.

Редактор засмеялся.

– Нет, вряд ли, - сказал он.
– Но не слишком ли вы чувствительны, сэр?

Дело принимало неожиданный для Сомса оборот. Прежде чем просить редактора впредь не помещать столь обидных заметок, Сомс, видимо, должен был ему доказать, что заметка обидна; а для этого пришлось бы вскрыть всю подноготную.

– Видите ли, - сказал он, - если вы не понимаете, что тон заметки неприятен, то я не сумею вас убедить. Но я бы попросил впредь подобных заметок не помещать. Случайно я узнал, что вашей корреспонденткой руководит недоброе чувство.

Редактор снова взглянул на вырезку.

– Я бы не сказал, судя по этой заметке. Люди, занимающиеся политикой, постоянно наносят и получают удары. Они не слишком щепетильны. А эта заметка вполне безобидна.

Задетый словами "чувствительный" и "щепетильный", Сомс брюзгливо сказал:

– Все это мелочи, не заслуживающие внимания.

– Вполне с вами согласен, сэр. Всего хорошего.

И редактор снова занялся газетными вырезками.

Этот субъект - как резиновый мяч! Сомс приготовился сделать выпад.

– Если ваша корреспондентка считает, что можно безнаказанно давать выход своему сплину на страницах газет, то она не замедлит убедиться в своей ошибке.

Сомс ждал ответа. Его не последовало.

– Прощайте, - сказал он и повернулся к двери.

Свидание вышло не столь дружеское, как он рассчитывал. Ему вспомнились слова Майкла: "Пресса - цветок чувствительный". Сомс решил о своем визите не упоминать.

Два дня спустя, просматривая в "Клубе знатоков" "Ивнинг Сан", Сомс наткнулся на слово "фоггартизм". Гм! Передовая статья.