Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

А между тем, в пустыне наступал рассвет. Иман, Атрея и Беркут рассказывали ему о нем много раз – каждый по-своему, – но Арлингу он представлялся всегда иначе. Они говорили – сверкающие волны расплавленного золота заливают пустыню, превращая ее в сказочный океан света, а ему вспоминались нежные лучи весеннего солнца в Мастаршильде, которые превращали враждебные пики покрытых тайгой хребтов в манящие дебри вечнозеленых великанов. Они говорили – солнце появляется на шпиле Первой Молитвенной Башни, с которого медленно спускается в город, словно любящий правитель к верным подданным. Арлинг же думал о крыше старой мастаршильдской церкви, сквозь дыры которой робко проникал утренний свет, словно старый друг, долгие годы

странствующий на чужбине и теперь не уверенный, что ему будут рады дома. Арлингу говорили: рассвет в пустыне – это смерть, всегда готовая принять тебя в объятия. Смерть прекрасная и жестокая. Но Регарди слышал голос Магды, которая сонно бормотала одной ей понятные фразы, утопающие в заливистом пении утренних птиц и криков пастухов, гонящих скот в поле. Этот голос навсегда оставался для него утром, новым днем, новой надеждой. После долгих недель молчания Магда заговорила с ним впервые. И чем выше поднималось сикелийское солнце, тем настойчивее он звучал, уговаривая его вернуться обратно. Сбежать, забыть об играх и смерти.

Арлинг был рад его слышать. Но назад пути не было уже давно.

Они миновали дальние фермы, гигантские статуи водомеров, Холустайский ключ и последние посты балидетского гарнизона. Их даже не проверяли. Бдительность регулярной армии с каждым годом убывала, словно меркнувшие на утреннем небосклоне звезды. Он их не видел, но Атрея говорила, что это красиво. Регарди ей верил, потому что Магда тоже любила смотреть на умирающие звезды. Тогда они были ему безразличны, но сейчас любая мелочь, касающаяся Фадуны, имела значения. Он жалел, что не мог видеть умирающих звезд Сикелии и не знал, отличались ли они от звезд ночного мастаршильдского небосклона.

Али и Мархаб, наконец, утомились и угрюмо замолчали, рассматривая окружающий пейзаж. Регарди мог предположить, что там было на что посмотреть. Колеса повозки шуршали уже не по золотистому рассыпчатому песку, а по мелкому камню, который, вылетая из-под ободов, ударял в днище повозки, словно палочки палача, призывающего народ поглазеть на повешение. То была музыка приближающегося конца, которую каждый из путников воспринимал по-своему.

Когда мелкий гравий сменился потертыми гранитными плитами, Регарди понял, куда они направлялись. И едва не рассмеялся своей догадке. Ну, конечно! Где еще проходить древним игрищам серкетов, как не на развалинах храма, где первые кучеяры когда-то поклонялись псу-смерти Бхудке, самому страшному пайрику пустыни. Если бы власти Балидета действительно хотели найти место, где будут проводиться запретные бои, они давно проверили бы эти руины.

Арлинг постарался что-нибудь вспомнить о древнем храме, но понял, что знал немногое. Как-то направляясь с Сахаром к знакомым керхам, чтобы передать поручение имана, он проезжал мимо этого места, но тогда они торопились и решили не тревожить мертвых понапрасну.

И все же кое-что ему было известно – из рассказов Сахара, Атреи и имана, который, казалось, знал каждый клочок необъятной сикелийской пустыни. Сейчас, подъезжая к руинам, он вспомнил о голитах, гигантских колоннах, которые бросали обильную тень на дорогу. Высоко в древних столбах гудел ветер. Каждый день он неумолимо обтачивал их, выбивая песчинки из некогда крепких оснований, но еще пройдет немало времени, прежде чем гигантские камни истончатся и рухнут.

Арлинг склонил голову, прислушиваясь к вою ветра в древних исполинах, и понял, что интуиция не обманула. На площадках под самым небом затаились лучники. Воздух звенел в натянутых тетивах и играл оперением стрел, готовых впиться в любого чужака, попытавшегося проникнуть на игры. А значит, слухи о тщательной охране боев были не беспочвенны. Вскоре он обнаружил и других стражей. Руины были прекрасным местом для засады, а серкеты, судя по всему, были отличными стратегами. Развалины храма Бхудке были укреплены не

хуже дальних крепостей согдарийской империи, и Арлинг подозревал, что проникнуть в них было так же трудно, как и покинуть.

Вскоре им стали попадаться другие повозки, вооруженные всадники и наездники верблюдов, а это означало, что они приближались к месту, где должна была решиться судьба многих.

Арлинг расслабился, позволив себе раствориться в окружающем мире, а когда вновь собрался с мыслями, то понял, что они уже прибыли. Словно рой диких пчел, человеческая масса крутилась и переливалась вокруг необъятной ямы, на дне которой простиралась обширная площадка – арена. Он слышал, как ветер стекал с ее краев и, набирая скорость, устремлялся вниз, пока не врезался в плотную массу песка, утоптанного ногами многочисленных слуг, завершающих последние приготовления к играми. Странно, что иман не рассказывал ему о размерах амфитеатра раньше. Он бы непременно нашел время осмотреть столь гигантское творение рук древних. Но думать о прошлом было поздно. Если чувства не обманывали его, на арене мог уместиться весь дворцовый комплекс Балидета с прилегающей к нему площадью.

Увлекшись, Регарди не заметил, что повозка давно остановилась. Али и Мархаб топтались неподалеку, поджидая кого-то, а Азатхан с кучером растворились в толпе. Актеров спектакля под названием «Смерть» никто не встречал. Бегающие вокруг люди были заняты своими делами, торопясь завершить их до начала боев.

Древний храм напомнил Арлингу балидетский рынок Мерв в разгар праздничной ярмарки. Торговцы спешили продать остатки еды, подушек для сиденья, зонтиков от солнца, вееров и других мелочей, которые должны были разнообразить просмотр зрелища, сделав его как можно более приятным. Разительное отличие с ними составляли продавцы журависа, которым не нужно было торопиться. Их товар будет хорошо раскупаться все представление.

Однако большая часть собравшейся толпы вела себя неспокойно – как и следовало перед зрелищем, где должно было пролиться много крови. Кто-то нетерпеливо дожидался знакомых или искал затерявшихся родственников и друзей, чтобы вместе занять места в амфитеатре. Другие кричали, призывая сделать ставки и обогатиться. Третьи просто вопили во все горло, выражая восторг по поводу предстоящего мероприятия. Регарди потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть к этой кучеярской привычке, которая всегда его раздражала. Иногда попадались длинные процессии из слуг, спешивших доставить опаздывающего гостя на нижние ряды, где, очевидно, располагались места знати. В воздухе чувствовалась всеобщее возбуждение, которое Арлинг встречал разве что на больших праздниках – вроде Весеннего Дождя или Нового Года.

Решив последовать примеру спутников, Регарди выбрался из повозки и едва не налетел на группу драганов, которая нетерпеливо проталкивалась сквозь толпу, поливая всех давно забытыми словами согдианской брани. Только сейчас он обратил внимание на обилие чужестранцев. Их было едва ли не столько же, сколько и кучеяров. Керхи, арваксы, драганы, шибанцы, жители Песчаных Стран и вовсе незнакомые ему народности толпились рядом, забыв о политике и вражде.

– Смотри, куда прешь, идиот, – один из драганов грубо толкнул замешкавшегося Арлинга. – Простите этих чурбанов, мой викор. Нам сюда.

– Ничего, Карр, – спокойно ответил его спутник. – Возможно, он знает, где находится шатер Жестокого. Было бы занимательно побеседовать с ним перед боем.

Арлинг думал, что на свете уже не осталось вещей, которые могли бы его удивить. Тем не менее, его едва не пробрал озноб, когда он узнал голос второго человека. Встреча с наследным принцем Дваро, сыгравшим роковую роль в судьбах его и Магды, не могла быть случайной. Так же, как и с бывшими друзьями, которые его не узнали. Судя по всему, они нашли себе нового друга, заняв не последние места в его свите.