Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

Ловкие и неуловимые слуги Нехебкая кружили по сцене, словно песчинки, подхваченные вихрем, атакуя внезапно и без разбора. Зрители встречали их с бурным восторгом, заставив его предположить, что Скользящих ждали. Странно, что Азатхан не предупредил об этом.

Шибанец оказался сильным и хорошо подготовленным противником. Его кожа была скользкой от масла и такой горячей, что, казалось, он выплеснул на себя вязкую жидкость прямо с жаровни. Масло, словно продолжало кипеть на нем, не только мешая схватить великана, но и перебивая запахи – приходилось полагаться полностью на слух.

А веревка все горела, и Регарди уже не был уверен, что у нее был конец. Прошла вечность, прежде чем великан

допустил ошибку, которая позволила ему отправить его в небытие. Шибанец хорошо намял ему бока, но сломать ничего не успел. Лишь вкус крови на разбитых губах будоражил сознание.

Арлинг участвовал во многих драках, но эта была особенной – живой, смертельной, настоящей. Словно все учителя Школы Белого Петуха собрались на арене, бросив вызов ему одному. Среди них не было только имана, и это значительно упрощало задачу. Если в первые минуты появления серкетов Регарди думал лишь о том, как бы выжить, то по мере того, как все больше людей – Скользящих и бойцов-участников – падало к его ногам, к нему возвращались утерянные в подземелье спокойствие и уверенность.

«Принцип обрушивания» – так это называлось. Не убегать, но бросаться навстречу. Не отбиваться, но нападать до полного уничтожения врага. Каждая защита – это лишь начало новой атаки. Переместиться – пресечь – подавить. «Только противник поможет тебе понять, насколько горяч металл доблести в твоем сердце», – говорил иман в его голове. Наставления учителя, вбитые в него на тренировках в подземелье Дома Солнца, вспыхнули в памяти с неожиданной силой, став знаменем, которое он пронес через всю битву.

Арлинг был горным потоком, смывающим все живое, камнем, падающим со скалы, пламенем, пожиравшим сухой лес. Секунда – и полыхать будет до небес.

Серкеты, кучеяры, шибанцы, нарзиды, зрители, охрана, жрецы, – все перемешались, став одним противником со многими телами. Время игр прошло, уступив место настоящей жизни, за которой пряталась настоящая смерть.

Укол пальцами в живот, враг защищается, прыжок и удар сверху ногой в грудь. Противника нет. Еще два – слева и спереди. Быстрые и точные прямые удары в разных направлениях. Его тело было послушным и безжалостным. Ни одна его часть не оставалась без дела. Регарди прилипал к врагу, словно паразит, обрушивал на него град ударов, выводил из равновесия и валил на землю. Если противник отдалялся – бил ногой. Враг толкал – он отступал, враг тянул на себя – Арлинг подтягивался к нему. Он следовал за ним, словно тень, не отпуская от себя ни на шаг. А когда настигал, противник переставал существовать: умирал, засыпал или терял сознание – Регарди то было неинтересно.

О том, что Санакшас закончен, он понял лишь тогда, когда в песок рядом с его ногой впились две стрелы. Отпустить врага удалось с трудом. Кому-то повезло меньше. Керх, продолжавший душить противника неподалеку, получил стрелу в глаз. Стараясь не делать подозрительных движений, Регарди отошел в сторону и стал дожидаться стражи. Мысль о том, что он прошел первый круг, была подобна глотку холодной воды. Казалось, что между тем мигом, когда он впервые ступил на арену, и моментом, когда все закончилось, не прошло и секунды. Как раз-два-три. Но вскоре первый восторг сменился разочарованием. Знаменитые Бои Салаграна были не труднее многочасовой тренировки в Школе Белого Петуха. Бой закончился слишком быстро, а ведь ему уже стало казаться, что он почти достиг цели. Еще немного времени, и возможно тогда….

– Асса! Асса!

Что могло бы произойти тогда, Арлинг придумать не успел, потому что на арену полетели цветы и шелковые ленты, а толпа взорвалась таким ликованием, что он ощутил его почти физически. Захваченный врасплох, Регарди растерялся, но в подобном смятении находились и другие воины,

которые вместе с ним покидали арену. Он чувствовал как приосанился и замедлил шаг идущий рядом кучеяр, как учащенно забилось его сердце, как гордо приподнялась голова. Люди приветствовала их, словно воинов-освободителей, вернувшихся на родину. Те, кто шел сейчас по арене, получали все – любовь, почет и обожание, те, кто остался лежать в песке, были преданы забвению с той же легкостью, с какой ребенок отрывает крылья бабочке, чтобы посмотреть, как она устроена внутри.

– Асса!!!

От разочарования не осталось и следа. Подходя к воротам, Регарди почти ощущал себя героем. Ни одна драка в Балидете не заканчивалась подобным образом. Чем громче кричала толпа, тем явственнее ощущался ее восторг. Теплые волны обожания омывали его тело, грозя сбить с ног и поднять до небес, в рай, к богам, к звездам. Это было новое, странное чувство. Оно опьяняло и кружило голову. И хотя рядом шли другие воины, Арлингу казалось, что все это только для него. Восторженные крики, нежные лепестки амарантов, спрятавшееся за тучу солнце, древние руины, горячий песок и даже свободный ветер – все принадлежало ему. Любовь толпы так настойчиво стучалась в сердце, что он не выдержал и сдался. Закрыв глаза, которые все равно были ему не нужны, Регарди проделал последние до ворот шаги, купаясь в совершенном блаженстве. Он был слепым, чужаком, драганом, человеком без родины и дома, но они его принимали. Застряв между Севером и Югом, между Согдарией и Сикелией, он, наконец, чувствовал себя своим. Участвовать в Боях Салаграна стоило ради одного этого момента.

Но в камере подземной галереи все оказалось иначе. Мираж прошел, словно случайный утренний дождь, от которого к полудню не осталось ни капли. Первой проснулась боль. Ныли помятые ребра, зудели царапины и порезы, наливались кровью синяки, но, обследовав себя, серьезных ранений он не нашел. Тело слушалось хорошо, хотя и вело себя странно. Прислонившись к шершавой стене, Регарди почувствовал, как его пробирает дрожь. С одной стороны, ему нестерпимо хотелось вернуться на арену, а с другой – покинуть это место как можно скорее. Он не мог подобрать слов, но ощущал интуитивно – так, как чувствовал горящую свечу на другом конце стола – ему не нужно было здесь находиться. Что-то произошло с ним там, на арене, и это что-то было не тем, о чем можно было хвастаться перед друзьями или учителем. Такое стоило держать в глубокой тайне, не доверяя воспоминаний даже себе самому.

«Ты прошел первый круг, выжил, вернул долг Сейфуллаху и можешь вернуться домой», – прошептал тихий голос, молчавший во время боя. Иман примет тебя. Всегда можно придумать подходящую ложь, в которую учитель поверит, потому что ты ему нужен. Возможно, накажет, но это будет даже хорошо. Бои Салаграна – обман. Они не дадут ничего кроме новых вопросов.

Лихорадка отступила внезапно, оставив его наедине с тараканом, выползшим из щели посмотреть, зачем человек бьется затылком о каменную стену. Словно ему было мало крови, которая покрывала его с головы до ног. Оторвав кусок ткани от рубашки, Арлинг принялся тщательно обтираться. Он ничего не имел против собственной крови, но кровь врагов жгла кожу.

Почувствовав устремленный на него взгляд, Регарди бросил тряпку и медленно подошел к двери. Хорошо, что Азатхан не пришел раньше. Момент слабости испарился, а мысли обрели прежнюю ясность. Утешать себя было поздно. Иман давно сделал выбор, так же, как и сам Арлинг. Когда-то они действительно были нужны друг другу, но от тех времен осталась лишь горстка пепла. А сейчас он был нужен только той толпе, которая восторженно приветствовала его победу. По-настоящему нужен. Пусть и до тех пор, пока его самого не отправили на тот свет.