Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Прости, государь, — вставая и почтительно кланяясь, вмешался Дерек. — С твоего позволения, судьбу Ока решать не тебе. Оно тебе не принадлежит. Совет Рыцарства приказал мне раздобыть, если только представится случай, Око Дракона, и я его раздобыл. А теперь собираюсь доставить его в Санкрист, как мне и было приказано. Ты не имеешь права мне мешать.
— В самом деле? — глаза Беседующего гневно блеснули. — Мой сын Гилтанас доставил его в эту страну, которую мы, изгнанники Квалинести, объявили своей новой родиной. Око по праву принадлежит нам!
— Я никогда не говорил этого, отец, — возразил Гилтанас, густо покраснев под взглядами спутников. —
Портиос смерил младшего брата свирепым взглядом, и Гилтанас запнулся на полуслове и смолк.
— Уж если кому и предъявлять на него права, то разве Лоране, — взял слово Флинт Огненный Горн. Недобрые взгляды эльфов его ничуть не смущали. — Ведь это именно она убила Феал-хаса — волшебника и, между прочим, эльфа!
— Но если Око принадлежит ей, — проговорил Беседующий голосом, шедшим, казалось, из глубины минувших веков, — это опять-таки значит, что оно по праву мое. Ибо она еще не достигла совершеннолетия, а стало быть, я, как отец, распоряжаюсь всем ее имуществом. Таков эльфийский закон, да и гномский, если память мне не изменяет.
Флинт, багровея, раскрыл рот для ответа, но Тассельхоф опередил его.
— Ну и порядки у вас! — заявил кендер, благополучно пропустивший мимо ушей зловещий подтекст разговора. — А вот по нашему кендерскому закону — если только вообще есть на свете такая штука, как кендерские законы, — все владеют… как бы это выразиться… всем сообща!
Он говорил чистую правду: кендеры одинаково легкомысленно относились и к чужой собственности, и к своей. Ни один предмет не задерживался в кендерском доме надолго, если только его не приколачивали к полу гвоздями. В ином случае он рано или поздно привлекал внимание заглянувшего соседа, и тот нечаянным образом прихватывал его с собой. Одним словом, вещь, прожившая в доме более трех недель, считалась семейной реликвией.
Некоторое время все молчали. Флинт лягнул Таса ногой под столом, и оскорбленный кендер надулся. Правда, он довольно скоро утешился, обнаружив, что его сосед по столу, знатный эльф, куда-то отлучился и позабыл на скамье свой кошелек. Кендер тотчас же занялся изучением содержимого кошелька и не отрывался от этого интереснейшего занятия до самого конца пира. Флинт же, при обычных обстоятельствах не спускавший с него глаз, утратил бдительность. Он-то хорошо понимал, что дело пахло бедой. Он видел, что Дерек был в ярости — лишь строгий кодекс приличия удерживал рыцаря за столом. Лорана тоже молчала, но и к еде более не прикасалась, лишь рассеянно ковыряла вилкой тонкую узорчатую скатерть. Она была очень бледна — Флинт заметил это, даже несмотря на загар, покрывавший ее щеки. Гном. Он легонько толкнул локтем Стурма.
— Мы-то, дураки, думали, что прошли огонь и воду, добывая Око из замка Ледяной Стены, — сказал он ему вполголоса. — Подумаешь, удрать от свихнувшегося колдуна да нескольких человеко-моржей. Знать бы нам тогда, что придется иметь дело сразу с тремя народами эльфов!..
— Попробуем договориться с ними, — так же тихо ответил Стурм.
— Договориться! — фыркнул гном. — Договаривался камень с булыжником!..
И он не ошибся. После ужина, когда эльфы начали расходиться. Беседующий попросил друзей задержаться. Гилтанас сел подле сестры; оба с нарастающим беспокойством следили за тем, как Дерек пытался «договориться» с правителем.
— Око принадлежит нам, — произнес он ледяным тоном. — У тебя нет на него никаких прав, как нет их и у твоих
Поднялся Портиос.
— Возможно, — сказал он, — кендер тоже заявит, что Око принадлежит ему. Это не имеет никакого значения. — Молодой вельможа говорил ровно и учтиво, но голос его был подобен отточенному ножу. — Око у эльфов и пребудет у них. Неужели ты полагаешь, что у нас хватит глупости позволить людям отобрать у нас бесценную добычу и наделать в мире еще больше беды?
— «Еще больше беды!» — побагровел Дерек. — Похоже, вы так и не поняли, в какую беду уже угодил этот мир! Драконы успели выгнать вас из родных мест и вот-вот нападут на нашу страну. Только мы, в отличие от вас, не помышляем о бегстве. Мы дадим отпор и будем сражаться! Может статься. Око — наша единственная надежна…
— Я уже сказал, что удерживать вас здесь не собираюсь. Можете, если хотите, вернуться домой и изжариться в драконьем огне, — ответил Портиос. — Это вы, люди, потревожили древнее зло, вот и сражайтесь с ним сами. Повелители Драконов уже отняли у нас все, что хотели, и теперь, без сомнения, оставят нас в покое. Здесь, на Южном Эрготе, Оку ничто не грозит.
— Глупец! — кулак Дерека с треском опустился на стол. — У Повелителей Драконов только одна цель — завоевание всего Ансалона! Всего! В том числе и вашего несчастного островка! Быть может, на какое-то время вас и впрямь оставят в покое. Но если сомнут нас — очень скоро настанет и ваш черед!
— Он прав, отец. И ты сам это знаешь, — сказала Лорана. Это была неслыханная дерзость: эльфийские женщины не присутствовали на военных советах и уж тем более не высказывались на них. Ей, Лоране, было позволено сидеть здесь только ввиду ее непосредственного участия в обсуждавшихся событиях. Поднявшись на ноги, она обратилась к брату, который смотрел на нес с величайшим неодобрением: — Там, в Квалинести, отец говорил нам, что Повелитель Драконов мечтал не только о наших землях, но и о том, чтобы полностью истребить наш народ. Неужели ты позабыл?
— Ерунда! Мало ли о чем мог мечтать Верминаард. К тому же он мертв…
— Да! — гневно выкрикнула Лорана. — Но это мы его истребили, не ты!
— Лорана! — Беседующий-с-Солнцами выпрямился во весь рост, оказавшись даже выше старшего сына. — Не забывайся, женщина. Ты не смеешь разговаривать подобным образом со своим старшим братом. И вот что я тебе еще скажу: нас тоже подстерегало в пути немало опасностей. Только Портиос с Гилтанасом, в отличие от тебя, не забывали ни о своих обязанностях, ни об ответственности перед соплеменниками. В отличие от тебя, они не рвались из дому за ублюдком-полуэльфом, бесстыдная, бессовестная блу…
Лорана побледнела так, что даже губы сделались белыми. Пошатнувшись, она ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Подоспевший Гилтанас хотел поддержать ее, но она его отстранила.
— Ты не договорил, отец, — прошептала она и сама с трудом узнала собственный голос. — Что ты собирался сказать?
— Пойдем отсюда, Лорана, — умолял Гилтанас. — Отец совсем не имел в виду… Пойдем, а утром поговорим обо всем.
Правитель стоял молча, серое лицо казалось застывшим.
— Ты хотел сказать — «бессовестная блудница», — тихо проговорила Лорана.