Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Так вот, значит, где ты пропадал эти дни, — негромко проговорил Карамон. — Ты был с ней. С нашей сестричкой… Валялся в кровати с Повелительницей Драконов…
Танис опустил голову. Корабль вновь накренился, и он, потеряв равновесие, ударился о стол Маквесты, привинченный к полу. Полуэльф выпрямился, опираясь о его край. Сколько боли вытерпел он за свою жизнь — боль предрассудков, боль потери, боль от ран, причиненных ножами, мечами, стрелами. Однако он чувствовал, что нынешней ему не осилить. «Предатель!» — внятно говорили ему взгляды друзей, впивавшиеся в самую душу…
— Выслушайте меня… Поверьте мне… — пробормотал он
Он задохнулся, не в состоянии договорить.
— И ты оказался в страстных объятиях Повелительницы Драконов, — сказал Карамон. В голосе богатыря тяжко клокотала медленная ярость. Поднявшись, он нацелил на Таниса палец: — …А когда истекли эти четыре дня, тебе, понятное дело, понадобилось маленько передохнуть! Тогда ты вспомнил про нас и решил убедиться, что мы все еще сидим там и по-прежнему ждем не дождемся, когда ты придешь! Ясное дело, мы тебя ждали. Этакая банда доверчивых идиотов…
— Да, я был с Китиарой! — внезапно рассвирепев, выкрикнул Танис. — Да, мы… были близки. Никому из вас, я полагаю, этого не понять. Но я вас не предавал! Во имя всех Богов — я вас не предавал! И я воспользовался первым же случаем удрать — когда она улетела в Соламнию! Меня выследил драконид, которому Кит приказала смотреть за мной. Я, наверное, дурак… Но я не предатель, слышите?!.
— Фи, — сказал Рейстлин и сплюнул на пол.
— Послушай, ты, маг! — зарычал Танис. — Если я разболтал ей о вас, то почему она чуть не свалилась с дракона, когда разглядела на палубе вас с Карамоном? Если я разболтал ей о вас, почему она не прислала десяток драконидов в «Черныши» и не взяла вас тепленькими? Я, между прочим, тоже мог их прислать. За вами — или за Беремом на «Перешон». Ведь это Берема они искали — с ног сбились! Это из-за него весь Устричный стоит на ушах! Я знал, что он здесь, на корабле. Китиара предлагала мне править Кринном, если я помогу ей его отыскать. Вот насколько он им важен! Я всего-то должен был навести на него Кит, и Владычица Тьмы сама отблагодарила бы меня!..
— Только не говори нам, что ты не подумывал об этом!.. — прошипел Рейстлин.
Танис открыл рот… и закрыл его снова. Он знал, что вина, написанная у него на лице, бросалась в глаза не меньше, чем борода, никогда не росшая у чистокровного эльфа. Он медленно поднес руку к глазам, чтобы не видеть их взглядов…
— Я… я любил ее, — пробормотал он потерянно. — Я любил ее все эти годы. Я не желал видеть ее такой, какова она в действительности. Но даже когда я узнал все… я не мог… Ты знаешь, что такое любовь, — повернулся он к Речному Ветру. — И ты знаешь, — сказал он Карамону. Корабль снова мотнуло. Танис почувствовал, как уходит из-под ног пол каюты, и схватился за край стола. — Как бы вы поступили на моем месте?.. Она пять лет снилась мне по ночам…
Никто не ответил ему. Карамон выглядел необычно задумчивым. Речной
— Когда она ушла, — тихо, с мукой и болью продолжал Танис, — я лежал в постели… в ее постели… и ненавидел себя. Вы можете возненавидеть меня. У вас есть право на это. Но я презираю себя… брезгую собой… в тысячу раз больше. Я думал о Лоране и…
Танис осекся. Он вдруг заметил, как изменился ход корабля. Его друзья беспокойно заерзали, озираясь. Не нужно было быть опытным моряком, чтобы заметить внезапное прекращение качки. «Перешон» быстро и плавно мчался вперед. Быстро, плавно… и невероятно зловеще, ибо в этом движении так и сквозило нечто пугающе неестественное. Но прежде, чем кто-либо успел вслух подивиться происходившему, снаружи в дверь грохнули кулаком, да так, что она едва не слетела с петель.
— Маквеста велит ваша живо иди наверх! — проревел голос Корафа.
Напоследок Танис обежал быстрым взглядом лица друзей… Речной Ветер не отвел глаз, но взгляд его был пуст. С самого рождения варвар привык не доверять нелюдям. Потребовалось много недель опасностей и трудов, прежде чем он поверил Танису, более того — полюбил его, как брата. И что же, неужели все пошло прахом?.. Танис продолжал смотреть ему в глаза, и наконец Речной Ветер потупился. Он молча шагнул мимо Таниса в дверь, но все-таки остановился.
— Ты прав, мой друг, — сказал он и оглянулся на Золотую Луну, которая как раз поднималась на ноги. — Я любил.
И, не добавив ни слова, вышел наружу.
Золотая Луна молча вышла следом за мужем. В синих глазах жрицы Танис увидел понимание. И сострадание. Мне бы такое милосердие, подумал полуэльф. Такую способность прощать…
Карамон помедлил, но потом прошел мимо него не глядя и молча. Рейстлин последовал за братом, только, в отличие от него, хилый маг не сводил с Таниса взгляда. Что таилось в глубине этих золотых глаз? Злорадство?.. Привыкший ко всеобщему недоверию, был ли он счастлив, обретя товарища по несчастью?.. Полуэльф не взялся бы сказать, что там делалось на уме у волшебника. Потом мимо него прошла Тика и, проходя, дружески стиснула его плечо. Она знала, что это такое — любить.
Оставшись один Танис стоял какое-то время неподвижно, и душа его была погружена в глубокую тьму. Затем вздохнул — и тоже двинулся на палубу.
Едва высунувшись из люка, он понял, что произошло. Его спутники с бледными, напряженными лицами смотрели за борт, Маквеста бродила по передней палубе, мотая головой и цветисто ругаясь на своем языке.
Заметив Таниса, она вскинула голову. Ненависть пылала в ее черных глазах.
— Ты погубил нас!.. — полетело ему в лицо. — Ты и этот трижды проклятый рулевой!..
Она лишь выразила вслух то, что и так крутилось у него на уме. Танис даже не был уверен, кто произнес эти слова — Маквеста или он сам.
— Мы попали в водоворот!.. — крикнула капитан.
4. «Братик…»
С легкостью морской птицы мчался по волнам «Перешон». Но крылья у этой птицы были подрезаны. И мчалась она в самое сердце гигантского водяного вихря, в кровавую тьму.
Страшная сила вращения выглаживала морскую воду, словно полированное стекло. Гулкий рев, не умолкавший столетиями, несся из черных глубин, а в небесах безостановочно вращались черные штормовые тучи, как если бы водоворот захватил всю природу и неумолимо мчал ее к гибели…