Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Будем надеяться, что поможет, — серьезно ответил Рейстлин.
14
На следующий день Рейстлин проснулся рано; он не спал почти всю ночь, и задремал беспокойным неглубоким сном только под утро. Он проснулся из-за сна, о котором ничего не мог вспомнить, кроме того, что он оставил после себя волнение и тревогу. Ему казалось, что во сне он видел мать.
Флинт и Танис тоже поднялись рано и принялись без конца расставлять и переставлять товары, споря о том, какой способ лучше. Они разложили браслеты и запястья с выгравированными на них грифонами, драконами и другими легендарными чудовищами,
Флинт был недоволен. Он был уверен, что, когда солнце взойдет, в палатке тень будет лежать здесь, а не там, и поэтому серебро должно лежать вот тут. Танис терпеливо выслушал гнома и напомнил ему, что они уже говорили об этом вчера, и что из-за тени нависающего над палаткой дуба солнечные лучи будут падать на серебро и заставлять его сверкать только в том случае, если оно останется там, где лежит сейчас.
Они еще спорили, когда Рейстлин пошел в уборную, чтобы кое-как взбодриться, умывшись и облившись холодной водой. Он взбодрился настолько, что дрожал от холода, когда надевал свои белые одежды. Карамон все еще храпел в палатке, надеясь, что пока он спит, опиумный дым окончательно выветрится из его головы.
Воздух был холодным и бодрящим. Солнце окрасило в розовый цвет вершины гор, уже побелевших от снега. На небе не было ни облачка. День обещал быть ясным и теплым; люди смогут хорошо повеселиться на ярмарке.
Флинт позвал Рейстлина рассудить спор о размещении украшений. Рейстлин, которому было глубоко наплевать, лежат ли драгоценности на полках или на крыше, избежал вмешательства в спор, притворившись, что не слышал рев гнома.
Он прохаживался по ярмарочной площади, наблюдая за деятельностью торговцев. Ставни раскрывались, пологи откидывались, тележки переезжали на нужные места. Запахи бекона и свежего хлеба наполняли воздух. Было тихо, если сравнивать с тем шумом, который ожидался позже, днем. Продавцы желали друг другу удачи, собирались в кучки, чтобы поделиться историями или припасенными лакомствами, или обменивались своими товарами.
Торговцы пробыли здесь всего день, но уже сформировали свое собственное общество с его признанными лидерами, сплетнями и скандалами, сплоченное чувством товарищества, выражавшемся в девизе «мы против них». Под «ними» следовало понимать покупателей, о которых говорили самым неуважительным образом и которых немного позже встречали зазывными улыбками и подобострастным обхождением.
Рейстлин смотрел на этот маленький мирок с полупрезрительным циничным интересом, пока не дошел до пекарского лотка. Молодая женщина укладывала свежие, горячие булочки в корзину. Острый запах корицы приятно дополнялся запахом древесного дыма из кирпичных печей и соблазнил Рейстлина подойти и спросить цену. Он уже начал рыться в карманах, прикидывая, хватит ли ему нескольких оставшихся грошей, когда молодая женщина улыбнулась ему и покачала головой.
— Убери деньги. Ты один из нас.
Булочка согревала его ладони; яблочная начинка с корицей таяли на языке. Это, несомненно, была лучшая булочка из всех, что он пробовал, и он решил, что быть частью маленького сообщества довольно приятно, пусть и немного странно.
Улицы Гавани понемногу просыпались. Маленькие дети выбегали из дверей, визжа от восторга при мысли об ожидающемся на ярмарке веселье. Обеспокоенные матери выбегали за ними, чтобы
Рейстлин следил за тем, чтобы не попасться на глаза ни одному из жрецов в небесно-голубых одеждах. Когда он замечал кого-то из них, то спешил свернуть за первый попавшийся угол. Вряд ли кто-то узнал бы в нем неряшливо одетого крестьянина, каким он выглядел прошлой ночью, но он не рискнул испытывать судьбу. Он подумывал о том, чтобы одеться так же и в этот раз, но сообразил, что в таком случае ему пришлось бы объяснять всю эту историю с переодеванием Лемюэлю, а это в свою очередь потребовало бы рассказа о своем плане на сегодняшний вечер. Кроткий маленький человечек наверняка попытался бы отговорить Рейстлина от претворения его в жизнь. Рейстлину не хотелось выслушивать его доводы. Он уже слышал их все от самого себя.
Лучи солнца уже растопили тонкую корочку инея на листьях, лежавших на земле, когда Рейстлин пришел к дому Лемюэля. Было тихо, и до Рейстлина наконец дошло, что, хотя тишина не была чем-то особенным для мага, жившего в уединении, Лемюэль запросто мог еще спать.
Рейстлин немного постоял возле дома. Ему не хотелось будить мага, но еще меньше хотелось идти назад, таким образом потратив силы и время на дорогу впустую. Он прошел к задней стене дома в надежде заглянуть в окошко. Он испытал облегчение и радость, когда услышал шум, доносящийся из сада.
Отыскав в стене выступавший кирпич, Рейстлин поставил на него ногу и подтянулся повыше.
— Господин Лемюэль, — тихонько позвал он, не желая напугать и без того нервного мага.
У него не получилось. Лемюэль уронил садовый совок и оцепенел от ужаса.
— Кто… кто это сказал? — выговорил он дрожащим голосом.
— Это я, сэр… Рейстлин, — поспешил ответить Рейстлин, наконец осознав, что он висит, уцепившись за стену, и Лемюэль не видит его.
После минутного поиска Лемюэль понял, откуда доносится голос, разглядел его источник и принялся осыпать гостя сердечными приветствиями, которые были прерваны, когда нога Рейстлина соскользнула с кирпича, и он пугающе быстро исчез из вида мага. После этого Лемюэль открыл садовые ворота и пригласил Рейстлина войти, поинтересовавшись предварительно, не видел ли он змей поблизости.
— Нет, сэр, — ответил Рейстлин с улыбкой. Ему начинал нравиться этот нервный, суетливый маленький человек. Отчасти его решение рискнуть и испробовать свой план на деле основывалось на желании вернуть Лемюэлю его любимый сад. — Все жрецы на ярмарке, ищут новых возможных последователей. Не думаю, что они побеспокоят вас, сэр, пока ярмарка продолжается.
— Мы должны быть благодарны жизни за маленькие подарки, как сказал гном-механик, когда лишился руки при каком-то опыте, в то время как это могла быть его голова. Ты завтракал? Не возражаешь, если мы поедим в саду? У меня тут еще много работы.
Рейстлин заверил его, что уже поел и что будет счастлив пойти в сад. Он увидел, что чуть ли не четверть земли уже разрыта, растения выкопаны и готовы к перевозке.
— Половина не выживет, но некоторые могут продержаться всю дорогу. Думаю, что через несколько лет у меня будет такой же сад, как здесь, — сказал Лемюэль, пытаясь говорить весело.
Но его взгляд невольно скользнул по зарослям черной смородины, вишням и яблоням, остановился на пышном кусте сирени. Он знал, что никогда не вырастит такие же деревья и растения, как эти, которые не сможет взять с собой.