Сага о копье: Омнибус. Том II

Коллектив авторов

— И за все это, разумеется, ему даровано спасение! — усмехнулся Даламар.

— Подожди! — Вспыхнув, Карамон поднял руку. — Я понял и кое-что еще. Я любил Рейстлина. Он был моим братом, близнецом. Никто не знает, как мы понимали друг друга. — Не в силах продолжать Карамон опустил глаза, нахмурившись. Совладав с дрогнувшим голосом, он поднял голову. — Рейстлин творил и добро. Если бы не он, мы не смогли бы победить драконов. Он заботился об увечных и больных… Таких же, как он сам. Но это не спасло бы его, я знаю. — Губы Карамона сжались, он сдерживал слезы. — Когда я встретился с ним в Бездне, он был близок к победе, вы это знаете. Ему нужно было только вновь войти в Двери, провести через них Темную

Госпожу, а потом победить ее и занять ее место. Он достиг бы своей мечты стать богом. Но, совершив это, он разрушил бы мир. Мое путешествие в будущее открыло мне это, и я показал будущее Рейстлину. Рейстлин стал бы богом, но правил бы мертвым миром. Он знал, что ему не вернуться назад, и сам обрек себя. Рейстлин знал, чем он рискует, когда входил в Бездну.

Что ж, — тихо проговорил Юстариус. — В своей гордыне, он сознательно выбрал этот риск. Это ты хочешь сказать?

— Да, — ответил Карамон. — Рейстлин совершил ужасную, роковую ошибку. Но он сделал и то, на что немногие из нас способны, — он имел смелость признать свою ошибку и попытался, как мог, ее исправить, хотя это означало пожертвовать собой.

— Годы прибавили тебе мудрости, Карамон Маджере. Твоя речь убедительна. — Юстариус посмотрел на Карамона с возросшим уважением, но печально покачав головой. — Тем не менее все это предмет для философских споров, а не доказательство. Прости меня за настойчивость, Карамон, но…

— Я провел месяц у Таниса, — продолжал Карамон, словно не слышал слов Юстариуса. — Именно в его спокойном, мирном доме я все понял.

Впервые я осознал, что мой брат, мой товарищ с рождения, человек, которого я любил больше всего на земле, ушел. Я потерял его. Я думал о том, как он теперь мучается, попав в страшную ловушку. Не раз я хотел утишить свою боль с помощью гномов-духов. — Карамон закрыл глаза, содрогнувшись. — Однажды, когда я почувствовал, что еще немного и сойду с ума, я заперся в комнате. Достав меч, я смотрел на него и думал, как легко… избавиться от страданий. Я лежал на постели, окончательно решив убить себя. Но вместо этого, изнуренный, я уснул. Не знаю, как долго я спал, но когда проснулся, была ночь. Кругом тишина, серебристый свет Солинари лился в комнату, и я ощущал необъяснимый покой. Я не понимал, почему… и тут увидел его.

— Кого? — спросил Юстариус, переглянувшись с Даламаром. — Рейстлина?

Да.

Лица волшебников помрачнели.

— Я увидел его, — мягко проговорил Карамон, — лежащим рядом с собой, он спал, как когда-то в юности. Ему тогда снились ужасные сны, и он просыпался, бывало, в слезах. Я утешал его и… и смешил. И он, вздохнув, клал голову на мое плечо и засыпал. Именно таким я и увидел его…

— Во сне! — с издевкой перебил Даламар.

— Нет, — Карамон решительно замотал головой, — это был не сон, я видел его лицо, как сейчас вижу вас. Но оно изменилось: исчезли морщины страданий, гримасы жадности и злобы, его лицо разгладилось и выражало успокоение, как сказала Крисания. Это было лицо моего брата-близнеца, а не того незнакомца, которым он стал. — Карамон снова вытер глаза. — Наутро я почувствовал, что смогу вернуться домой, потому что все хорошо…

Впервые в жизни я поверил в Паладайна, так как знал, что он понял Рейстлина и судил милосердно, принимая его жертву.

— Он одержал победу над тобой, Юстариус, — из полумрака прогремел чей-то голос. — Что ты скажешь о подобной вере?

Карамон обернулся и увидел материализовавшиеся в глубине обширной комнаты четыре силуэта. На глазах Карамона вновь блеснули слезы — слезы гордости, когда он разглядел трех своих сыновей. Старшие стояли в доспехах и с мечами, защищая с двух сторон младшего брата. Но Карамон мрачно отметил про себя, что Стурм и Танин немного подавлены. Неудивительно, подумал он, если учесть

то, что они знают о Башне из легенд и семейного предания. Как и сам Карамон, они испытывали к магии неприязнь и недоверие.

На Палина Карамон посмотрел с тревогой. Тот приблизился к главе Конклава с преклоненной головой, потупив взор, как и подобало молодому человеку его звания и положения. Он не был еще и учеником в магии и. по крайней мере до двадцати пяти лет не мог им стать. Волшебники Кринна отбирали для Испытания молодежь, достигшую двадцатипятилетнего возраста.

Это изнурительный экзамен в Мастерстве, проверка умения и талантов.

Испытание нужно пройти, прежде чем получить доступ к более высоким и опасным знаниям. Так как волшебники обладают громадной властью, то Испытание предназначено для того, чтобы отстранить от магии неспособных и относящихся к ней несерьезно. Результат Испытания был необратимым: провал означал смерть. Мужчина или женщина любой расы — будь то эльф, человек, людоед, — решившиеся однажды на Испытание в Башне Высшего Волшебства, предавали магии и тело и душу.

Палин выглядел чересчур взволнованным и серьезным, таким же, как во время путешествия к Башне; можно было подумать, что он сам собирался подвергнуться Испытанию.

«Не будь смешным», — одернул себя Карамон. Мальчик слишком молод.

Рейстлину было позволено пройти Испытание в этом возрасте, но только потому, что Конклав в нем нуждался. Рейстлин был силен в магии, непревзойден в Мастерстве, но даже его Испытание чуть не прикончило.

Карамон все еще видел перед собой лежащего на окровавленном полу брата…

Он сжал кулаки. Нет! Палин умен, искусен в магии, но он не готов. Он — слишком молод.

«Кроме того, — подумал Карамон, — может быть, через несколько лет он откажется от своего намерения».

Почувствовав беспокойный взгляд отца, Палин поднял голову и ободряюще улыбнулся ему. Карамон, посветлев, тоже улыбнулся сыну. Возможно, это роковое место открыло сыну глаза.

Карамон устремил пристальный взгляд на вошедших, когда они приблизились к полукругу из тронов, где сидели Юстариус и Даламар. Увидев, что сыновья оправились и держат себя свободно (старшие вели себя даже немного вызывающе), Карамон успокоился и обратил все свое внимание на их спутника, который рассказывал Юстариусу о вере.

Этот четвертый являл собой необычайно яркое зрелище. Ничего более странного Карамон не мог припомнить за все годы путешествия по Ансалонскому континенту. Незнакомец был из Северного Эргота, судя по черной коже — признаку мореходной расы. Голос незнакомца выдавал человека, привыкшего выкрикивать команды сквозь грохот волн и вой ветра.

Карамон нимало бы не удивился, если б за спиной вошедшего материализовался корабль под всеми парусами.

— Карамон Маджере, я полагаю? — проговорил незнакомец, подходя поближе. Воитель неуклюже поднялся с места. Незнакомец так сжал его руку, что Карамон выпучил глаза. Незнакомец ухмыльнулся и представился:

— Дунбар Помощник Властелинов из Северного Эргота, глава Ордена Белых Мантий.

— Волшебник? — Карамон изумленно посмотрел на Дунбара, пожимая ему руку в ответ.

Дунбар рассмеялся:

— Ваши сыновья отреагировали точно так же. Да, я посетил ваших сыновей вместо того, чтобы исполнять свои обязанности здесь. Они у вас замечательные. Старшие, я знаю, были вместе с рыцарями на войне с минотаврами у Каламана. Мы ведь там чуть не встретились. Именно поэтому я опоздал, — с извинениями взглянул он на Юстариуса. — Мой корабль стоял в Палантасе на ремонте после битвы с этими пиратами. Я Морской волшебник, — добавил Дунбар в качестве объяснения, заметив вопросительный взгляд Карамона. — Клянусь небом, ваши сыновья на вас так похожи! — Он засмеялся и снова протянул Карамону руку.