Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
Певица бросила на него благодарный взгляд и приняла приглашение. Вместе они направились к другим гостям, которые тепло приветствовали девушку. Лужайка, где стояли генерал и его друг, быстро опустела. Хотя многие из собравшихся с удовольствием разделили бы общество красивого и привлекательного Глокоуса или воспользовались случаем, чтобы осыпать лестью своего правителя, сейчас одного взгляда на генерала было достаточно, чтобы понять, как он рассержен.
— Сам не знаю, почему я все еще приглашаю вас на свои балы, Глокоус, — резко заговорил он. — Вы всегда умудряетесь досадить мне. Было довольно бестактно с
— Видите ли, мой друг, — томно возразил Глокоус, — мысль об этом подсказали мне те слухи, которые дошли до меня сегодня. В таких обстоятельствах послушать Песнь о Лораке вполне своевременно, как мне кажется.
Коннал метнул из-под насупленных бровей острый взгляд на своего собеседника.
— Я слышал… — Он помолчал и оглянулся на гостей. — Пойдемте прогуляемся вокруг пруда.
Вдвоем они двинулись прочь. Теперь, свободные от гнетущего присутствия генерала, эльфы оживились и стали собираться небольшими группками. Их голоса звенели скрытым волнением и жадным желанием обсудить достигший их ушей слух.
— Не было никакой нужды уходить от них. — Глокоус оглянулся на оставленные яства. — Все слышали то же, что и я.
— Да, но для них это всего лишь слух. А у меня есть сведения, что это правда.
Глокоус застыл на месте:
— Вам это достоверно известно?
— У меня есть свои источники среди киратов. И мой эльф видел его и говорил с ним. Молодой человек, по его мнению, — сущая копия своего отца. Он назвал себя Сильванешем Каяадоном, сыном Эльханы Звездный Ветер, внуком покойного короля Лорака.
— Но это невозможно! — воскликнул Глокоус. — Последнее, что нам стало известно об этой проклятой ведьме, его матери, — это то, что она рыщет вокруг щита и ее сын вместе с ней. Он не мог проникнуть сквозь щит. Ничто и никто не может проникнуть сквозь него. — Глокоус говорил чрезвычайно уверенно.
— В таком случае его прибытие можно объяснить только чудом, в которое тут, впрочем, все охотно верят, — сухо ответил генерал, небрежно кивнув в сторону гостей.
— Ерунда! Это всего лишь самозванец. Но вы качаете головой? — Глокоус с удивлением смотрел на собеседника. — Вы верите в это!
— Источник, доставивший мне сведения, — это Дринел. Как вам известно, у него есть опыт владения Правдоискателем. Тут не может быть никаких сомнений. Дринел заглянул в его сердце и теперь знает о том, что случилось с незнакомцем, больше, чем сам молодой человек.
— Так что же с ним случилось? — Глокоус чуть заметно приподнял бровь, задавая этот вопрос.
— В ночь той ужасной бури Эльхана и ее приспешники готовили новый сокрушительный натиск на наш щит, когда на них внезапно напали великаны. Молодого человека послали в крепость Стального Легиона просить о помощи людей (деталь, свидетельствующая о том, как низко пала эта женщина), но в дерево, встретившееся на его пути, ударила молния, юноша был на мгновение ослеплен, поскользнулся и рухнул в глубокий овраг. Потеряв сознание, он оставался там довольно долго. Когда же он пришел в себя, он был уже по эту сторону щита.
Глокоус задумчиво поглаживал подбородок. Твердый, хорошо вылепленный побородок, миндалевидные глаза, большие и внимательные. Все его движения отличались необычайной
На взгляд людей, все эльфы были красивы. По мнению мудрецов, именно в этом заключалась причина вражды между двумя расами. Люди, даже самые красивые, не могли не чувствовать себя рядом с эльфами неказистыми, а то и уродливыми созданиями. Поклоняясь красоте, эльфы различали в своей среде менее или более совершенных, но красотой были наделены все. И Глокоус был одним из прекраснейших.
И в этот момент сама его красота, его совершенство невыносимо раздражали Коннала.
Генерал перевел взгляд на пруд. Два новых лебедя скользили по его зеркально гладкой поверхности. Коннал задумался, как долго удастся прожить этой паре, и втайне понадеялся, что дольше, чем их предшественникам. Он тратил на лебедей целое состояние, но пруд казался пустым и мертвым без них.
При дворе Рейла Коннала Глокоус был всеобщим любимцем, что само по себе было довольно странно, ибо именно вследствие его происков многие уже лишились своих постов, влияния или власти. Но странным образом никто из придворных не винил в этом Глокоуса. Виновным во всех неприятностях неизменно считали одного генерала Коннала.
«Как будто у меня есть выбор, — нередко говорил он самому себе. — Эти люди оказались недостойными моего доверия. Многие из них плели заговоры против меня! Если бы не Глокоус, я мог бы даже не узнать об этом».
Глокоус, впервые оказавшись в свите генерала, умудрился о каждом из его придворных узнать что-либо порочащее. Об одном из министров стало известно, что он в разговорах защищает Портиоса. Об одной даме сообщили, что когда-то в юности она состояла в любовной связи с Темным Даламаром. Кое о ком пошли слухи, будто у него разногласия с Конналом по поводу налоговой политики. Словом, однажды наступил печальный день, когда Рейл Коннал, проснувшись поутру, обнаружил, что у него остался всего один советник, и этот советник — Глокоус.
Единственным исключением был племянник генерала — Кайрин. Глокоус не делал секрета из своей привязанности к нему. Он льстил молодому человеку, преподносил пустяковые, но приятные подарки, сердечно смеялся его шуткам, изыскивал все новые способы выказать ему свое уважение. Придворные, сами стремившиеся угодить Глокоусу, испытывали острую зависть при виде такого явного предпочтения. Сам Кайрин предпочел бы этой странной привязанности нелюбовь влиятельного советника. Кайрин не доверял Глокоусу, хотя вряд ли мог бы объяснить причину.
Но Кайрин не осмеливался на открытые высказывания против эльфа. На это никто не осмеливался. Глокоус был могущественным магом, самым могущественным из всех, когда-либо существовавших в Сильванести, включая самого Темного Даламара.
Глокоус появился в Сильванести вскоре после начала Битвы Драконов. Он был, по его собственным словам, представителем тех эльфов, которые служили в Шалостской Башне, где покоились останки друида Вейлорна Уивернсбана. Хотя Боги магии и оставили Кринн, мощная волшебная сила сохранялась вокруг хрустального саркофага, где покоился эльфийский герой. Осторожно, стараясь не потревожить покой умершего, эльфийские чародеи пытались овладеть частицей этой силы, чтобы восстановить свои угасавшие магические способности.