Сага о короле Артуре (сборник)
Шрифт:
— Столько смертей, и все из-за меня. Но почему? — Единственную подсказку, подброшенную много лет назад, Мордред, взволнованный встречей, опьяненный видениями будущего, позабыл напрочь — точно так же, как и Артур, — Зачем она сохранила мне жизнь? Зачем скрывать меня на протяжении стольких лет?
— Чтобы использовать тебя в качестве орудия, как пешку, если угодно, — Если король и вспомнил наконец о пророчестве, мальчика он тревожить не стал. — Может, как заложника, на случай, если я дознаюсь, что она погубила Мерлина. Только почувствовав себя в безопасности, она забрала тебя
В ответ на безмолвную мольбу в напряженном взгляде мальчика он добавил:
— Кровные узы здесь ни при чем, Мордред. Мне приходилось убивать, и нередко, но не такими способами и не из таких побуждений. Мать Моргаузы была родом из Бретани, и ворожея, как я слышал. Такая магия передается от матери к дочери. Тебе незачем страшиться темных сил в себе самом.
— Я и не боюсь, — быстро отозвался Мордред. — У меня нет дара ясновидения и никакой магии нет, королева сама так сказала. Однажды она попыталась проверить. Теперь понимаю: она боялась, как бы я не «увидел», что сталось с моими приемными родителями. Так что она свела меня в подземный склеп, к колдовской заводи, и велела выискивать там видения.
— И что за видения тебе явились?
— Ни одного. Я высмотрел в заводи угря. А королева сказала, видения были. Она разглядела.
Артур улыбнулся:
— Говорю тебе: по крови ты ближе ко мне, нежели к ней. Для меня вода она и есть вода, хотя мне доводилось видеть и волшебный огонь — Мерлин призывает его из воздуха, — и другие чудеса. Но все это чудеса света. А Моргауза показывала тебе что-нибудь из своей магии?
— Нет, сир. Она отвела меня в святилище, где творит чары и смешивает колдовские снадобья…
— Продолжай. В чем дело?
— Ничего такого. Честное слово, пустое. Вспомнилось кое-что, вот и все. — Мордред отвернулся к огню, заново переживая минуты, проведенные в хранилище: объятия, поцелуй, слова королевы. И медленно добавил про себя, словно открывая нечто новое: — И все это время она знала, что я ее родной сын!
Не сводя глаз с собеседника, Артур безошибочно угадал правду. И содрогнулся от гнева. А совладав с собой, мягко произнес:
— И ты тоже, Мордред?
— Да пустое, — повторил мальчик поспешно, словно стремясь отделаться от досадной мысли, — Ничего такого, правда. Просто теперь я понял, откуда те чувства… — Быстрый взгляд через стол. — Да это в порядке вешей, всяк знает, что в порядке вешей. Но не так. Брат и сестра, это одно дело… но мать и сын? Нет, никогда. Во всяком случае, я о таком не слыхивал. И ведь она знала, верно? Знала. Так зачем бы ей…
Не договорив, Мордред умолк, опустил взгляд на руки, сцепленные на коленях.
Мальчик не ждал ответа.
И он, и король знали его заранее. В бесстрастном голосе его звучало лишь недоуменное отвращение, с которым обычно воспринимаются порочные склонности. Все краски схлынули с его щек, лицо побледнело и осунулось.
С растущим облегчением и благодарностью король подумал о том, что никаких уз
Наконец Артур заговорил нарочито негромко и сдержанно, как равный с равным, как королевский сын с королевским сыном:
— Я не стану ее казнить. Мерлин жив, а прочие ее убийства меня не касаются и не мне их карать. Более того, ты сам поймешь: я не могу удержать тебя рядом — здесь, при дворе, где многие знают нашу историю и подозревают, что ты мой сын, — и первым делом предать смерти твою мать. Так что Моргаузе дарована жизнь. Но не свобода.
Артур помолчал, откинулся в кресле, приветливо глянул на мальчика.
— Ну что ж, Мордред, мы с тобой вступаем на новую дорогу. Куда она нас заведет — неведомо. Я обещал обойтись с тобой по справедливости и слово свое сдержу. Ты останешься при моем дворе, вместе с остальными оркнейскими принцами и, подобно им, будешь считаться королевским племянником. Если кто-то и догадается о твоем происхождении, ты сам увидишь, что уважения к тебе только прибавится, а не наоборот. Но пойми также и вот что: из-за того, что произошло в Лугуваллиуме, и щадя чувства королевы Гвиневеры, я не могу открыто назвать тебя сыном.
Мордред упрямо не поднимал глаз.
— А когда королева родит вам других сыновей?
— Не родит. Королева бесплодна. И довольно об этом, Мордред. А будущее покажет. Принимай то, что жизнь предлагает тебе здесь, под моим кровом. Все принцы оркнейские заживут в почете и уважении, как то и подобает сиротам королевской крови, а ты… сдается мне, что в итоге ты обретешь и большее. — В глазах бастарда снова что-то вспыхнуло. — Я говорю не о королевствах, Мордред. Но возможно, что сбудется и это, если ты в достаточной мере мой сын.
И вдруг самообладание оставило мальчика. Он задрожал. Закрыл лицо руками.
— Пустое, вздор, — глухо произнес он, — Я-то думал, меня накажут за Габрана. Может, казнят. А теперь — вот это все. Что теперь будет? Что теперь будет, сир?
— Если ты о Габране, то ничего, — отозвался король. — Его можно только пожалеть, но смерть его в известном смысле заслуженна. Что до тебя, пока все останется как есть, разве что нынче вечером ты не вернешься в общую спальню. Тебе нужно побыть одному, свыкнуться с тем, что ты только что услышал. Никто удивляться не станет; все решат, что тебя держат взаперти из-за убийства Габрана.
— А Гавейн и остальные? Нужно ли сообщить им?
— Я поговорю с Гавейном. Остальным достаточно знать только то, что ты сын Моргаузы и старший из племянников верховного короля. Этого довольно, чтобы объяснить твое положение при дворе. Но Гавейну я скажу правду. Он должен понять, что ты не претендуешь ни на Лотиан, ни на Оркнеи, — Артур обернулся к двери. — Слышишь: снаружи меняется стража. Завтра день Митры и христианское Рождество, а для тебя, я полагаю, какой-нибудь зимний праздник в честь ваших чужеземных оркнейских богов. Для нас всех — начало новой жизни. Так что добро пожаловать в Камелот, Мордред! А теперь ступай и попытайся заснуть.