Сага о короле Артуре (сборник)
Шрифт:
Но как они ни спешили, не успели они проехать и десяти миль, как Горен обернулся в седле и встревоженно указал назад. Вскоре и Анна заслышала то, что обеспокоило ее спутника. Стук копыт. Кто-то скакал по дороге вслед за ними.
Анна хлестнула коня поводьями, и гнедой, который и без того мчался во весь опор, рванулся вперед. Сзади послышалось сонное всхлипывание малыша и испуганный голос Сары, пытающейся его успокоить.
— Бесполезно, госпожа, — задыхаясь, проговорил Горен. — Долго мы так ехать не сможем. Из Сары наездница никудышная, а на такой скорости,
— Сколько там лошадей? Ты можешь определить?
— Не меньше двух. Может, и не больше. Но с нас и двоих хватит, — мрачно отозвался Горен.
— Что же нам делать? Может, остановимся и встретим их лицом к лицу? Я вооружена, ты тоже, а к тому времени, как они нас догонят, мы успеем отдышаться, а они — нет. Если свернуть на пустошь…
— Можно, но не здесь. Немного погодя будет заброшенный карьер, где добывали руду. Там растут деревья, и довольно густо: ветра-то туда не задувают. Есть где спрятаться. Нам ничего не остается, кроме как укрыться там и надеяться, что они, пожалуй, проскачут мимо.
— Или что они безобидные путешественники и до нас им никакого дела нет?
Но в эту страшную ночь в безобидных путешественников как-то не верилось. Топот копыт за спиной неумолимо приближался. Анна не проронила больше ни слова до тех пор, пока Горен не указал вперед. Там и в самом деле показалось пятно более густой тьмы: карьер, поросший деревьями. Всадники свернули туда. Горен соскользнул с седла, взял всех трех лошадей под уздцы и повел их в глубь зарослей. Там он остановился и прижал головы лошадей к себе, обмотав им морды складками плаща. Беглецы замерли в напряженном ожидании. Топот копыт становился все громче, погоня налетела — и, не задержавшись, пронеслась мимо, даже не сбавив скорости у поворота к карьеру. Проехали…
Но тут Александр, окончательно проснувшийся, когда лошадь Сары остановилась, обнаружил, что находится в незнакомом месте, замотанный, точно сверток, да еще и в темноте. Малыш яростно замахал кулачками, выкручиваясь из шалей, в которые был закутан, и издал испуганный, протестующий вопль.
Топот копыт умолк. Кони остановились, оскальзываясь на камнях, осыпались мелкие камушки, прозвучал негромкий приказ. Затем лошадей развернули в сторону въезда в карьер, и мужской голос окликнул:
— Принцесса Анна!
Делать было нечего. Анна откашлялась и отозвалась:
— Кто здесь? Этот голос мне знаком. Садук?
— Он самый, госпожа.
— И что тебе нужно?
Последовало молчание, столь же красноречивое, как громкий окрик. Потом Садук сказал:
— Король не желает, чтобы ты покидала двор. Он поручил мне передать, что он тебе не враг. То, что произошло нынче вечером…
— Садук, а известно ли тебе, что произошло нынче вечером?
Снова молчание. Кони отфыркивались и переступали с ноги на ногу. Анна пригнулась к шее гнедого и торопливо прошептала Горену:
— Отпусти поводья! Я выеду вперед и поговорю с ними. Садись на коня и возьми у Сары мальчика. Они могут не знать, что ты с нами. Возможно, тебе удастся скрыться вместе с ребенком…
— Их всего
— Нет. Нет. Делай, как я сказала. Только подожди, пока я поговорю с ними. Садук был другом моего мужа. Если ничего не выйдет и мне придется ехать с ними, оставь Сару — ей они вреда не причинят — и попытайся спасти мальчика. Ты знаешь, куда мы ехали. Береги его, и да хранит тебя Бог.
— И тебя, госпожа.
Горен отступил назад, во тьму. Анна повысила голос, чтобы заглушить его разговор с Сарой.
— А кто с тобой, Садук?
— Мой брат, госпожа. Эрбин. Ты его знаешь.
— Знаю. Ну что ж, хорошо. Сейчас я подъеду к вам.
За спиной послышался скрип сбруи — это Горен садился в седло. Александр молчал. Анна развернула гнедого и выехала на дорогу, озаренную луной.
Ожидающие ее всадники не попытались приблизиться и мечей не обнажили, хотя, несомненно, оружие при них было. Неужели все-таки есть надежда? Анна попыталась заставить себя дышать ровнее. Подъехав к Садуку, она остановилась и откинула капюшон плаща.
Луна поднялась выше, и Анна отчетливо различала обоих всадников. Садук был молод, почти ровесник покойному Бодуину. Он с детства служил при дворе Марка, и они с принцем были большими друзьями. Садук и его брат сражались вместе с Бодуином в той стычке с саксонскими боевыми кораблями. «Быть может, вполне может быть, — лихорадочно думала Анна, — что и для этой ночной погони, как во многом другом за всю историю своего правления, жестокого и переменчивого, король Марк сделал неправильный выбор…»
Садук прокашлялся:
— Госпожа, мне очень жаль… Видит Бог, я очень любил Бодуина и не хочу тебе зла, но…
— Мне? А сыну Бодуина?
Ее конь застыл рядом с конем Садука, бок о бок. Лицо Анны, обрамленное темными складками капюшона, было исполнено хрупкой прелести. Лунный свет стер морщины, проложенные горем и страхом. Глаза ее, большие и темные, смотрели прямо в глаза Садуку. Молодой человек читал в них страх и еще — мольбу. Рука, сжимавшая поводья, казалась миниатюрной и тонкой, как у ребенка. Анна прекрасная, Анна непорочная, которая ни разу не взглянула ни на одного мужчину, кроме своего супруга, сейчас готова была на все, лишь бы спасти сына. И теперь она смотрела на Садука огромными, испуганными, молящими глазами, а правая рука под ниспадающими складками плаща крепко сжимала рукоять Бодуинова меча.
— Садук, Эрбин, вы оба, — недрогнувшим голосом произнесла она. — Если вам известно, что произошло нынче вечером, вы должны знать и то, почему так случилось. Вы знаете, что не во имя благой цели король желает вернуть меня с моим ребенком обратно в замок. Меня он, быть может, и пошалит, но Александра убьет непременно. Так же как его отца — и по той же причине.
Садук, как и половина обитателей замка, был разбужен пьяными воплями Марка, когда король вырвался из рук лекаря и слуг и с мечом в руке принялся бегать по замку, в смертоубийственном стремлении отыскать Анну и ее ребенка. А потому теперь молодой человек сумел лишь хрипло прошептать: