Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки
Шрифт:
Норна удивленно взглянула на нее.
– Мой муж всегда хотел сына. Когда он отплыл по торговым делам, эта кроха еще не родилась. Поскольку у нас есть уже три маленьких дочери, Скав сказал, что если опять будет девочка, он не позволит мне ее вырастить и отнесет малышку голой в безлюдное место в день своего возвращения. – Свонлауга со вздохом опустилась на покрытый парусиной сундук.
Норна знала этот языческий обычай бросать на произвол судьбы больных и уродливых детей, но ей было невыносимо больно, что такой прелестный ребенок будет обречен на смерть. Она крепче прижала его к себе.
– Если бы ваш муж был христианином, ему и в голову не пришло так поступить! – В этот момент
Глаза матери засветились.
– Только бы тебе это удалось. Судя по тому, что я слышала, твоя вера гораздо лучше, чем религия, которая требует кровавых жертвоприношений.
– Разумеется! И я буду счастлива рассказать вам о ней. Когда ваш муж вернется домой?
– Он уже давно уехал, и я ожидаю его возвращения в любой момент.
Как бы в ответ на вопрос Норны в комнату вошел человек с невыразительным лицом по имени Глюм и сказал:
– «Ледяной Медведь» бросил якорь в гавани.
– Это корабль Скава. Теперь он дома! – Свонлауга схватила ребенка и прижала к сердцу. Потом снова передала его в руки новой няни и побежала встречать мужа.
Для Норны любой ребенок был существом, которое надо нянчить и любить. Она устроила его в сгибе локтя и качала взад-вперед, пока он не начал пускать пузыри от удовольствия. Потом положила кроху на шкуру и стала играть с ним, помогая засовывать пальчики маленьких ножек в рот. Радость от игры с ребенком кончилась, когда послышались голоса возвратившихся домой хозяев. Девушке было слышно, как хозяйка рассказывает ему о сделанной ею покупке – теперь высокорожденная рабыня позаботиться о новом ребенке, так что сама Свонлауга может посвятить все свое время ему. Никак не отреагировав на ее щебетанье, мужской хриплый голос потребовал ответа – послали ли боги сына.
– Обожди, я покажу тебе! – сказала мать с нарочитой гордостью в голосе. Чтобы выиграть время, она вывела вперед дочь шетлендского ярла.
Едва бросив на Норну взгляд, громадный рыжебородый моряк в синей домотканой куртке и штанах, перевязанных до колена, бросил на пол свой заплечный мешок и приказал, чтобы ребенка тотчас положили на пол. Мать взяла его у Норны дрожащими руками и встала на колени перед своим господином. Затем, согласно обычаю, она положила голого младенца у ног отца.
– Еще одна женщина! – Скав сурово смотрел на жену, как будто по ее вине ребенок не родился мальчиком. Он был так разочарован, что даже ни снизошел дотронуться до дочери. С хмурым видом Скав позвал Глюма.
– Отнеси это отродье повыше на безлюдный холм и оставь там!
В ту же минуту обезумевшая мать бросилась ему в ноги, умоляя пощадить маленькую дочку.
– Скав, Скав, если ты любишь меня… если когда-нибудь любил меня… разреши мне оставить крошку. Разреши вырастить ее! Посмотри, какая она сильная и хорошенькая! И веселенькая она, как сорока! Она будет утешением твоих дней, Скав. О-о, ты не можешь убить такое прекрасное дитя… ты не должен!
Но уязвленный в чувствах отец не уступал. Не в силах уговорить его, мать подхватила ребенка с пола прежде, чем слуга забрал девочку, завернула в шерстяное одеяло и положила ей в ротик кусочек мяса. Теперь она будет согрета и сыта хоть какое-то время. Когда Скав схватил ребенка и передал его рабу, Свонлауга ничего не сказала, лишь слезы текли по ее лицу, да взгляд застыл, словно она увидела смерть.
Однако, Норна, будучи высокорожденной и христианкой, осмелилась энергично протестовать. Как только Глюм схватил ребенка и направился к выходу, она вцепилась ему в руку и потащила обратно.
– Вы не смеете совершать такое греховное, злое, безнравственное деяние, – крикнула она.
Разгневанный
– Запомни, ты теперь рабыня, – прорычал он. – Если только не торопишься встретить свою смерть!
Потрясенная бессердечием этого человека, Норна принялась утешать рыдающую мать.
Мерное бряцание круглого металлического щита под ударами меча Хотрека, управляющего Торбьерна, призвало на вечернюю трапезу гостей. Лейв настолько пал духом от безнадежности своей любви, настолько глубоко задумался, что звуки из внешнего мира вообще не достигали его слуха. Он сидел в одиночестве возле мачты «Оседлавшего Бурю», пока не пришел Ульв. Лейв был совсем не голоден, и ему не хотелось участвовать в застолье, но он знал, что должен уважить хозяев, А поскольку Торбьерн и Эрик стали бы искать его, он решил, что негоже ему являться последним.
Когда Лейв с Ульвом вошли в гридницу, там уже было много гостей. Два ряда высоких столов тянулись по всей длине комнаты: один предназначался для исландцев, другой – для гренландцев. Столы для женщин стояли крест-накрест в дальнем конце гридницы. На длинных плитах домашнего очага горел костер из торфа, переменчивый свет факелов падал то на оружие, то на боевые трофеи, развешанные по стенам. Лейв заметил, что отец сидит рядом с Торбьерном на резном троне с высокой спинкой, а его братья, Торстейн и Торвальд – на широкой скамье у стены.
– Лейв, занимай почетное место напротив, – позвал его хозяин, когда побратимы переступили порог. – Ульв, ты сядешь справа от него.
Лейв сел на почетное место, и Торбьерн поднял кубок, призывая исландцев выпить за здоровье гренландцев. В ответ Эрик наказал своим воинам и дружинникам Лейва возздравить еще громче исландцев. Когда кубки опустели, все бросились в дружную атаку на жареные куски мяса, груды устриц и пресные лепешки, горками лежавшие на деревянных блюдах.
Лейв посмотрел на женские столы и увидел, что мать Ульва, Хольвейг, и прекрасная Гудрид сидят рядышком в центре. Холлдис, жена Орма, устроилась возле них, а следующее место занимала Свонлауга. Но кто эта прекрасная рабыня, что стояла за спиной Свонлауги? Он с удивлением узнал в ней Норну. Видимо, мало отрезать волосы и обрядить в одежду рабыни, чтобы скрыть ее благородство. Лейв сразу почувствовал прилив бодрости. Одного присутствия Норны в гриднице было достаточно, чтобы излечить его от уныния. Ах, какую радость приносил бы каждый час жизни, если б он мог жениться на такой девушке… и быть с ней всегда рядом! Зычный голос Торбьерна вернул его с небес на землю.
– Где же Скальдур Скальд? Я приказал сопровождать нашу трапезу игрой на арфе.
Поскольку никто не видел арфиста, хозяин велел управляющему Хотреку послать за ним гонца и доставить немедленно.
Тем временем Глюм Раб, чья угрюмая внешность была обманчивой, своим поведением доказал, что у него добрая и милосердная душа. Если бы он совсем не выполнил приказания Скава, то мог бы поплатиться за это жизнью, но он мог бы выбрать и более пустынный холм, нежели тот, что находился между Лаугабреккой и восточным кряжем горы Снежные Космы. И не по обязанности построил он из камней такое надежное убежище для ребенка прежде, чем оставить его, и заботливо подоткнул одеяльце. Поэтому не удивительно, что Скальдур Скальд, пересекая каменистый склон холма по дороге из своей усадьбы на пир, услышал плач дочки Свонлауги и отыскал ее под камнями. Малышка успокоилась, как только скальд взял ее на руки, и улыбнулась ему. Скальдур не знал, чей это ребенок, но подумал, что жестоко лишать права на жизнь такую очаровательную кроху. У них с женой детей не было, и он решил отнести девочку домой.