Сага о Северных островах

Бутырская Наталья

— Опоздал ты на две зимы, — отвечал Альрик. — Глянь на наши руны. Это тогда Видарссон был близок к нам по силе, а нынче карлы в хирде ни к чему. Даже если приплатишь, не возьмем. А за угощение спасибо!

Даже сквозь бороды было видно, как огорчились племянники и второй сын. Они тоже хотели стать хускарлами и хвастать перед родней богатой добычей.

— Коли всерьез желаете стать воинами, ищите хирд попроще. Может, кто и возьмет. Только не отец вас должен за руку вести, а вы сами пробивайтесь. Хирдман — это не телок на веревке.

Хоть и не по нутру Видарссонам пришлись слова Альрика,

да возразить было нечего. Так что мы перегрузили снедь из телеги на корабль, распрощались и ушли из Кривого Рога.

Стиг Мокрые Штаны сам встал за правило и повел «Сокол» на северо-запад. Сказал, что на сей раз даст задачу посложнее, и коли мы с ней сладим, сможем поднять карлов до шестой руны.

Благодаря мастерству Росомахи мы споро шли по морю, не касаясь вёсел. И я заметил, что после троллей хирд изменился. Старший и Младший продолжили присматривать за карлами: Эдвард учил Неви, как уворачиваться и атаковать зараз, а Эйвинд напялил на Офейга три кольчуги и заставил ходить по кораблю взад-вперед да еще и вприсядку. Трудюр с Синезубом вспоминали посиделки у Видарссонов. Свистун неожиданно подсел к Слепому и завел разговор. Скарв Липкие Руки опять собачился с Вепрем.

А Лундвар Отчаянный всё пытался забороть Сварта на кулаках. После очередной неудачи он взревел от обиды, полоснул ножом по запястью и пустил кровь. Чтобы не заляпать доски, он опустил раненую руку в море.

Беспалый прыгнул к нему и отбросил Отчаянного к мачте.

— Чушка безмозглая! Куда кровь льешь? Тварей приманить хочешь? — заорал Беспалый.

— Что им эти крохи? — крикнул в ответ Лундвар. — А я должен одолеть троллиное отродье!

— Да что ты знаешь? Хоть раз видел тварь вживую? Или думаешь, тролли и есть твари? Крови много? Так я ее поубавлю!

— Охотно!

Отчаянный рванул за копьем. Хорошо хоть копье не топор, на поясе не потаскаешь, вмиг не вытащишь. Так что Росомаха, что стоял к ним ближе всех, схватил Лундвара за горло, прижал к мачте и прорычал:

— Еще раз затеешь драку на корабле, полетишь за борт.

— Понял, — прохрипел Отчаянный.

А когда его отпустили, растерянно спросил:

— Так куда же кровь девать?

Вепрь швырнул в него плошку. И Лундвар снова резанул по руке и продолжил сливать кровь. Беспалый, бранясь и плюясь от злости, отошел к борту и уставился на воду.

— Вот, а теперь поглядим, кто кого! — довольно пробормотал Отчаянный.

Перемотал рану тряпицей и снова к Сварту. В этот раз он продержался намного дольше, даже казалось, будто вот-вот одолеет нашего Полутролля, но победил всё равно Сварт.

— А если еще…

— Хватит, — сказал я. — Скоро дойдем до места. Там потяжелее будет, чем на Матушке.

Отчаянный вздохнул, покрутил плошку в руках, покрутил, а потом взял и выпил кровь залпом. Даже меня слегка замутило от такого поступка.

— Ну, а что с ней было делать? — пожал Лундвар плечами в ответ на наши удивленные взгляды. — За борт нельзя, на корабль нельзя, и оставить так тоже нельзя. Иначе вон тот полоумный проклятье по крови наведет.

Живодер подошел к нему, одобрительно похлопал по плечу и сказал, чтоб в другой раз Отчаянный звал его, мол, Живодер красивее сделает.

Я не понимал, почему Альрик взял Лундвара

в хирд. Больно уж странный у него дар: чем больше он теряет крови, тем сильнее становится. Если бы к дару прилагался спокойный нрав, вышло бы неплохо. Но Отчаянный не случайно получил такое прозвище, он просто жаждал силы. Еще в Мессенбю он поведал, как чуть не сдох на пятой руне во время поединка. Противник был очень силен и умел, мог бы убить Лундвара в самом начале, но решил поиздеваться: изрезал тело Отчаянного так, что тот покрылся кровью с ног до головы. Тогда Лундвар решил, раз уж всё равно помирать, так хоть не одному, насадил себя на меч, протолкнул лезвие насквозь и ножом рассек горло врагу. Свалились оба, но Отчаянного спасла шестая руна. Вот после того он хотел снова побывать в жестоком бою, чтобы проверить, насколько же великой может стать его сила.

Из прошлого хирда его как раз потому и выгнали: слишком много задирался, дрался со своими же хирдманами, в сражениях постоянно лез на рожон. Хлопот больше, чем пользы.

Через несколько дней мы подошли к острову, где дома не прятались в укромной бухте или за горой, а стояли недалеко от берега. Любой проходящий корабль первым делом увидел бы это селение. Я здесь был впервые и не знал, ни чьи это земли, ни что за люди живут.

Убрав парус, мы подошли к единственному хлипкому причалу, но встретили нас не перепуганные рыбаки или крестьяне, а справные воины. Старший, хускарл на восьмой руне, вглядывался в наш корабль, хмурился и успокоился, лишь когда узнал стоящего на корме Стига.

Мокрые Штаны спрыгнул с «Сокола», обнял встречающего хускарла.

— Стиг! Неужто Хьйолкег случайно загнал тебя в наши воды?

— Нет. Я, как обычно, по поручению. Пустишь попастись?

— Тот корм тебе уже не в пользу будет. Да и дружинники твои не похожи на конунговых.

— Это вольные хирдманы. Но пустить придется, Рагнвальд велел. Виды у него на этот хирд. Есть там кто или зря пришли?

— Есть. С прошлого года никто не приходил, так что десяток-другой наберется. Далеко зайти думаешь?

— Там видно будет. Вот знак Беспечного.

После этого непонятного разговора Стиг велел нам надеть броню, вооружиться и следовать за ним. Причем людей на «Соколе» оставлять не обязательно, местные воины присмотрят.

Зачем Стиг так скрытничает? Хочет выглядеть умнее? Показывает, что только он доверенное лицо конунга? Почему нельзя сразу сказать, куда и зачем мы идем? Из-за этого я снова ощущал себя мальчишкой, впервые вышедшим в море. Злило аж до трясучки.

— Магнус, — негромко окликнул я конунгова сына, — знаешь, что это за остров?

Тот покачал головой. В шлеме, закрывающим половину лица, в кольчуге, поверх которой накинута невзрачная стеганка, его было не узнать. И Стиг почему-то не сказал, что с нами Магнус.

Мы прошли по единственной улочке, и я понял, что это военный лагерь, а не деревня. Избы снаружи-то выглядели обычно, но не было того, что делает дом домом: резных украшений, выкрашенных столбов, утвари, что часто забывается у порога, как бы мать ни ругалась. Нет ни детей, ни стариков. Несколько девок я приметил, но и те были безрунными. Воины же, как один, бывалые, уверенные, провожали нас внимательными взглядами.