Сага о Тимофееве (сборник)

Филенко Евгений

Когда опомнившийся, вышедший из предсмертного столбняка Тимофеев подбежал к ним, все уже свершилось. Металлический ствол валялся на пятнистой от ожогов земле, чихая, плюясь и сморкаясь жалкими клочками дыма пополам с огнем, а Фомин старательно топтал его, словно ядовитую гадину. Кощей же корчился рядом, хрипел и кашлял и никак не мог разогнуться, словно заржавленный перочинный ножик.

– Коля, ты как? – спросил Тимофеев тревожно.

– А ты?

– Да я-то что…

– Ну и я – тоже.

Они переглянулись и вдруг рассмеялись – с облегчением, от души и не совсем к месту.

– Я

сильно боялся, что напорюсь-таки на луч, – сказал Фомин, успокоившись. – Года четыре назад такой кульбит ничего бы мне не стоил, а в студентах я что-то подрасслабился.

– Сильно ты его? – Тимофеев кивнул на поверженного Кощея.

– Ничего, пропыхтится. Может быть, от такой встряски у него шарики на место встанут.

Фомин вдруг с живостью огляделся и проворно отбежал в сторону.

– Вот отсюда я прыгнул, – сказал он. – Эх, рулетки нет. Думаю, не меньше десятка метров будет. Как ты полагаешь, сделал я Бимона [4] или нет?

4

Роберт Бимон – американский легкоатлет, чемпион Олимпийских Игр 1968 года по прыжкам в длину, с результатом 8 м 90 см.

– Может, и сделал, – раздумчиво сказал Тимофеев. – Да только рекорды в седьмом веке вроде бы не регистрировались.

26. Что есть критерий гениальности

Фомин склонился над сомлевшим Кощеем и пошарил у него в карманах.

– Есть, – проговорил он удовлетворенно.

На его ладони лежала заветная черная коробочка с рядами кнопок.

– А как с этим поступить? – спросил Тимофеев. – С Кощеем-то? Вдруг у него в запасе еще какие-нибудь сюрпризы. Связать бы его!

– Я за ним пригляжу, – пообещал Фомин. – Все едино у меня что-то ноги ослабли. А ты не отвлекайся, работай. Пора кончать эту историю.

– Ты прав. Будь спокоен, я не подведу.

Тимофеев раскрыл свой чемодан, неторопливо извлек из него набор миниатюрных отверток, выбрал из них самую тоненькую и осторожно вскрыл корпус блока управления. Его взгляду явились непонятные хитросплетения белых трепещущих нитей с отдельными вкраплениями маленьких цветных узелков и радужных пленок.

– Классно, – пробормотал он. – Биотехника!

Народный умелец призадумался, поигрывая отверткой над живым содержимым блока. Совершенно бесполезно было даже пытаться вникнуть в его суть. На это, пожалуй, ушел бы весь остаток тимофеевской биографии. Да он никогда и не стремился к скрупулезному подетальному разбору встающих перед ним проблем. Что он – институт какой?.. Ему достаточно было уяснить конечную цель, а затем несколькими манипуляциями, по воле уникального своего чутья, достичь ее. И ни разу еще он не мог самому себе объяснить, как ему это удавалось.

Тимофеев легонько ткнул отверткой в одну из ниточек, которая отчего-то понравилась ему больше всех остальных, и она послушно отделилась от своего узелка. Ласковым движением Тимофеев подтолкнул ее в другое место схемы, и ниточка охотно подчинилась.

– И всего-то? – шепотом спросил Фомин.

– Все гениальное просто, – сказал Тимофеев. –

А наши потомки будут далеко не глупыми. В нас пойдут.

– Хорошо бы – не только умом, – усмехнулся Фомин.

Тимофеев закрыл корпус блока, чуть помедлил, набираясь решимости, и нажал самую нижнюю кнопочку. В тот же миг передняя стенка Викиной усыпальницы с хлопком испарилась, и наружу хлынул тяжелый поток дурманящего газа. Перед глазами у Тимофеева все поплыло, веки налились чугуном, захотелось пристроиться прямо на холодном каменном полу и вздремнуть чуток…

– Отставить! – прикрикнул на него Фомин и резко встряхнул за плечо.

– Где мы?.. – пролепетал Тимофеев, трудно поводя квелыми глазами.

– Тимофеич, – взмолился Фомин. – Соберись, пожалуйста! Дома выспишься…

– И перекусить бы, – мечтательно добавил тот, понемногу приходя в чувство. – Бутербродиков. С колбаской!

Медленно утекали минуты, но девушка Вика все так же недвижно лежала на ковре зеленого дерна.

– Неужели обманул этот варан? – свирепо спросил Фомин и поискал Кощея взглядом.

Того нигде не было.

– Да нет, – сказал Тимофеев, мужественно сражаясь с зевотой. – Просто началась новая сказка.

– Какая еще сказка?..

– Обыкновенная. О спящей царевне.

Фомин в растерянности полез было за папиросой, но передумал.

– И что нам теперь делать? – осведомился он осторожно.

– Ну чудило! – воскликнул Тимофеев. – Будто не знаешь, как будят спящих царевен?!

27. Как будят спящих царевен

Фомин набрал полную грудь воздуха. Его рука непроизвольно дернулась к голове, чтобы поправить давно отсутствующий форменный берет. К его неудовольствию, попутно обнаружилось отсутствие аж двух пуговиц, необратимо потерянных где-то в сражениях с погаными чудищами. Бросая беспомощные взоры на подчеркнуто индифферентного Тимофеева, бывший морской пехотинец, староста курса, правильный мужик Николай Фомин ступил на пружинящий дерн и преклонил трясущиеся колени подле спящей Вики. Он испытывал примерно то же чувство, что и перед первым своим парашютным прыжком.

– Тебя еще недоставало! – сердито сказал он рискнувшему было напомнить о себе голодному желудку, и тот смущенно затих.

Тимофеев хихикнул и тут же с безмятежным видом стал изучать скрытые туманным полумраком своды Кощеевой хоромины.

Фомин нагнулся к золотистому облаку и, уже не стараясь унять бешеное головокружение, поцеловал Вику в теплые перламутровые губы. Сердце его скакало в груди, словно молодой барс в клетке. Фомин слегка отстранился, тревожно ожидая, что последует за этим его поступком…

И кубарем полетел от не по-женски тяжелой затрещины.

Застигнутый врасплох таким далеко не сказочным поворотом событий, Тимофеев ринулся на помощь поверженному другу, но некстати зацепился ногой за чемодан и упал головой в ретромотив. Девушка Вика уже не лежала, а разъяренной дикой кошкой нависла над распростертым Фоминым, притиснув его коленом к земле и сдавив ему горло удушающим захватом, при виде которого заплакал бы счастливыми слезами самый изощренный мастер дзюдо.

– Простите… – засипел Фомин голосом порожнего сифона. – Я не хотел…