Сага о Великой Степи
Шрифт:
– Казахстан мог стать великим, если бы, получив независимость, вернул на географическую карту древнее имя нашей Родины – Дешт-и-Кипчак, а с именем – веру предков, их мораль и память, сказал бы о нашей древней духовной культуре. Тем он напомнил бы миру о великой тюркской державе, которую растерзали за века на куски.
Национальная идея, на мой взгляд, духовно объединила бы казахов, русских, украинцев, немцев и другие народы Казахстана в единый народ, каковым они генетически и являются. То был бы пример изящества политической мысли XXI века. Но смелость требует усилий, неспешной работы. А главное – ума, интеллекта.
Этого и не было!
О новом понимании евразийской теории президент Казахстана заявил, но сразу осекся, не сказав по существу
Однако не случилось. Рядом с президентом стояли кабинетные бюрократы – и ни одного достойного темы аналитика, патриота тюркского мира. Разработка евразийской теории на том историческом этапе требовала именно аналитического, широкого, выходящего за рамки Казахстана взгляда, то есть нового научного подхода. Его-то и не было в Астане, которая по-прежнему кормилась серенькими советскими знаниями, что, впрочем, свойственно провинциальной науке. Я со своей особой точкой зрения здесь просто мешал. К сожалению.
В итоге в Астане победил не тюркский дух, не желание разбудить уснувшую память народа, а элементарная политическая спекуляция на евразийской теме. Меня с моими новаторскими взглядами и книгами кто-то умело «отодвинул» от президента, от участия в этой интересной работе, я даже не заметил, как… Мне не дали сказать о Дешт-и-Кипчаке, нашей Родине, не позволили напомнить, что топоним «Казахстан» сменил «Дешт-и-Кипчак» на географической карте лишь в XVIII веке, когда этим новым именем иезуиты обозначили новую колонию России… Выход ид колония осталась колонией, даже получив независимость… С чем ей выйти на тропу памяти? О чем говорить молодежи? О «диких кочевниках»? Или, может быть, о «беглых узбеках»? Но, простите, разве они были предками казахов?
Выборы туземной администрации в Семиречье. Пржевальск. 1905 г.
О священной земле Семиречья – истоке Дешт-и-Кипчака и всей нашей степной культуры! – кабинетные бюрократы не слыхивали: в школе «ее не проходили», нигде не изучали, о ней вообще не говорили. Как ныне. Даже имя Тенгри не вспомнили эти горе-специалисты из Астаны… Не имея исторического лица, не станешь независимым никогда в жизни! Изменится лишь хозяин, на место старого придет новый плантатор – на сей раз из Америки или Англии. Страна без национальной идеи безлика, как раздавленный сапогом цветок. И мне не интересна!
А вот ее обманутых людей искренне жаль… «О казахи мои, о мой бедный народ», это Абай сказал, как предчувствовал.
– Вы считаете себя миссионером? Или посланником?
– Не знаю, кто это… Однако никогда не буду освещать дорогу слепому. Или петь гимны глухому. Я просветитель, но просвещаю, в первую очередь, себя самого. Выступаю миссионером и посланником – сеятелем истины для себя лично. Никому не навязываю свое мнение. Прошу не читать мои книги, кому они не интересны.
Вижу, брошенные зерна ложатся на голые камни, всходов не дают – души тюрков очерствели за века рабства. В том я убедился, написав десять книг. Море восторженных отзывов, приемы на самом высоком уровне и… никакой поддержки самим идеям. Только эмоции и сплетни окружают их: обсуждают, какие премии я получил, какие награды, сколько мне заплатили, какие апартаменты мне «отгрохали». Да ничего я не получал, никаких наград и премий, и никто ничего мне не «грохал»: как жил в своей квартире, так и живу. Стыдно читать такое, не то что обсуждать.
Разве для этого писал книги? Сегодняшним политикам
Да, официальная власть, научная и светская, игнорирует меня, это ее право, а факты опровергнуть не может. Ерничает, тем и тешится.
Вижу, что не поднял взор соплеменников к Небу. Но не вправе бросать свою работу, пока у книг есть читатели. Те благодарные читатели, в письмах которых черпаю поддержку. Они заставляют работать дальше.
После «Дыхания Армагеддона» я получил много писем. Там было все, о чем только можно мечтать: и понимание, и тонкий юмор, и глубокие наблюдения над жизнью. Иные брали за душу своей особой чистотой и даже наивностью. Могли ли опуститься мои руки после получения такого письма? Никогда в жизни.
Мурад аджи, посвящается вам
– Почему в своих книгах вы разделяете тюрков на огузов и кипчаков? Заметна ваша явная симпатия в пользу кипчаков.
– Очень сложный вопрос, на который попытаюсь дать очень простой ответ.
Скажите, какую руку вы у себя больше любите – правую или левую? Я, например, люблю обе свои руки, потому что они обе помогают мне жить, но правую руку нагружаю больше, чем левую. Я правша… Это относится и к огузам с кипчаками – они вместе создали понятие «тюркский мир», о чем и пишу в своих книгах.
Пишу правой рукой о единстве тюркского мира.
Огуз-хан – герой-прародитель тюрков-огузов.
– Из ваших книг получается, те, кто хоть и говорил по-тюркски, но не исповедовал Тенгри, не были тюрками?
– Получается действительно так. И не из моих книг, а из исторических фактов.
Язык никогда не был объединяющим началом в союзе разных народов. Народы объединяла идея, вера или цель, так повелось с глубокой древности. Например, племена Древнего Алтая, поверив в силу Бога Небесного (Тенгри), объединились и назвали себя тюрками. Тогда и начал слагаться древнетюркский язык, наддиалектный, литературный, понятный избранным.