Сага Смерти: Мгла
Шрифт:
С этими мыслями Катя взяла с соседнего сиденья кожаную сумку, заглянула под сиденье — АКМ и контейнер с клубнем лежали на месте, замотанные в старые тряпки, — и выбралась из машины.
По бульвару перед гостиницей прохаживалась бабуля с коляской, рядом трое пацанов гоняли мяч, пытаясь заколотить его в ворота, образованные краем скамейки и кустом. На скамейке сидел пьяница и что-то бубнил, ругался на них, пытаясь прогнать, а они не обращали на него внимания.
Тряхнув головой, как всегда, когда настраивала себя на деловой лад, Катя пересекла бульвар. Дверь гостиницы проскрипела что-то презрительное,
Все правильно, так он и говорил. Ей направо.
Дюжий портье за стойкой поднял голову. Ежик волос, квадратная башка, квадратный подбородок, квадратные глаза — и кулачищи наверняка такие же. Явно отставной вояка, старший сержант или капитан. Из тех, кто служил на Периметре, на какой-нибудь базе Объединенного Командования, хотя, может, он бывший военный сталкер — туда любят всяких мордоворотов брать, чтобы они кровососов башмаками давили и псевдоплотям клешни отламывали, как спички. После отставки многие из них (те, конечно, кто остался жив) оседают в этих местах. Либо в Зоне, либо неподалеку, занимают всякие должности в охране и смежных структурах, там, где требуется особая подготовка, физическая сила и умение обращаться с оружием.
Хотя зачем портье захудалой гостиницы уметь обращаться с оружием, а?
— Ты куда, девочка?… — начал он.
Псевдоплоть тебе девочка, хотела сказать Катя, но вместо этого ткнула пальцем в сторону бара и уверенно зашагала туда, стуча подкованными каблуками туфель.
— Э! — Портье выдвинулся из-за стойки, придерживая полу расстегнутого пиджака, чтоб не оттопыривалась слишком уж явно.
Но она уже нырнула в бар. Полутемно, приглушенная музыка, из семи столиков заняты три. Бармен за стойкой — волосатый байкер в джинсах и черной футболке, с белым черепом на бандане. Карла она увидела не сразу, он сидел в глубине помещения и казался совсем маленьким по контрасту с огромным пивным бокалом, водруженным в центре стола.
А вот коротышка ее тут же заметил и энергично закивал. Не оглядываясь. Катя пошла к нему, но на середине зала все же не выдержала, посмотрела назад. Портье сунулся следом, что-то проворчал и ушел обратно после того, как Карл махнул ему — мол, все нормально, это клиент ко мне подвалил.
Вот так, подумала она. Веди себя независимо, и люди от тебя отстанут.
Впрочем, теперь Кате не нужно было подбадривать себя, настраивать на воинственный лад. Неуверенность, охватившая ее в машине, прошла. С каждым шагом она чувствовала себя все более твердой, целеустремленной, и знакомая дрожь, а вернее — злая острая вибрация, впервые поселившаяся в теле после тех событий, — вновь наполняла ее.
Карл — маленький, с лысоватой головенкой, крючковатым носом и нервными морщинистыми ручками. Они вечно перепархивают с места на место, то касаются чего-то, то совершает быстрые волнообразные движения. Почему-то его пальцы всегда напоминали Кате ножки насекомого, и это было неприятно. Одет Карл в серый костюм и белую рубашку, пиджак висит на спинке стула. Без галстука, расстёгнутый ворот обнажает дряблую
— Привет, привет! — мелодичным голоском пропел он. — Присаживайся, малышка, не соблаговолишь выпить?
— Нет, — отрезала Катя, села на край стула и поставила сумку на стол перед собой (взгляд Карла небрежно скользнул по ней). — Давай закончим все это побыстрее.
Коротышка всегда вызывал у нее смешанные чувства: сострадание, жалость, неприязнь. Он был болен; что-то связанное с облучением аномальной энергией, какая-то специфическая зоновская болезнь, она появлялась мало у кого, но если уж появилась — вылечить невозможно, недуг медленно сводил человека в могилу. Проблемы с эндокринными железами, нарушение работы внутренней секреции, отчего коротышка выглядел лет на десять старше своего истинного возраста. Жалко его, да. И все равно — какой-то он мерзкий.
Приподняв седые бровки, Карл кивнул.
— Быстрее так быстрее.
Раньше он вел дела с Опанасом и Глебом, часто приез-жал к ним в поселок. Карл приторговывал оружием, иногда у него можно было достать полезные новинки, и кое-чем еще занимался. Это «кое-что» и требовалось сейчас Кате.
— У тебя всё готово? — спросила она.
— Ты, конечно, хотела спросить, все ли готовы, солнышко?
Она отбросила со лба прядь рыжих волос,
— Именно это я и хотела спросить, Карл.
— Готовы, — подтвердил он.
— Сколько их?
— Ты удивишься, но девять, моя дорогая. Уж я постарался…
Она оглянулась — никто на них не смотрел, — протянула через стол руку, ухватила Карла за шиворот и приподняла.
— Не «дорогая», малыш, — промурлыкала Катя, ощущая, как злая вибрация усиливается, пронзает тело и уже готова выплеснуться в виде какого-нибудь отчаянного, опасного для окружающих поступка. — Меня зовут Катя. Екатерина Викторовна Орлова, ты помнишь, да?
Глазки Карла вспыхнули — и погасли. Мелькнувшая в них злоба сменилась равнодушием, но Екатерине Викторовне Орловой на мгновение показалось, что, кроме злости, там блеснуло что-то еще… страсть, вожделение?
Он что, хочет меня? — поразилась она. Этот сморчок, этот сморщенный лилипут, кочерыжка, старый стручок — хочет со мной…
Катя чуть было не рассмеялась, едва сумела сдержаться.
Слабые пальчики ухватили ее запястье, другая рука поднялась, и девушка не успела отклониться — Карл похлопал ее по плечу.
— И с чего мы так волнуемся? — пропел он своим детским голоском, который так не вязался с внешностью старого лепрекона.
— Я не волнуюсь. — Она выпрямилась на стуле. — Я…
— Расскажешь об этом снорку, — отмахнулся он. — Как будто старый Карл не видит. Не дорогая… Ладно, пусть ты не будешь моей дорогой.
— А также не буду малышкой, деткой, крошкой, лапочкой, зайчиком и солнышком. И больше мы не возвращаемся к этому вопросу. Так их девять? И почему я должна удивиться?
Он пожал узкими плечиками.
— Очень трудно собрать большую компанию для одного дела. Особенно после всего этого хаоса, когда все перекроилось, и Периметр сместился. Да и платишь ты не очень много. Кстати? — Карл кивнул на сумку и неопределенно промычал: — Э-э…