Сах. Мастер руны
Шрифт:
— Ну, тогда ждём караванщиков для переговоров. Оружие опустите или даже уберите в ножны, пусть они поймут, что мы готовы к общению, — произнёс я.
Всё так и случилось. Стоило мне убрать лук в чехол, а моим товарищам спрятать мечи в ножны и копья направить наконечниками в небо, как от самой большой группы охранников отделились четверо и направились к нам.
— Блин, чуть не забыл, — спохватился я. — Оллада, Лисстер, соберите пепел и кости упырей, их обязательно нужно принести создательнице. А то всё ветер разметает или песком засыплет. Особенно внимательно с косточками и зубами, которые не сгорели, они нужны все до единой. Голова одной твари залетела на крышу вон того фургона.
— Мы всё сделаем, — пообещала еретичка и потянула за собой товарища.
Через минуты рядом с нами остановились
Четвёртый вместо доспеха носил белоснежный халат с золотым шитьём, на голове белый платок, поверх которого находилась шапочка, похожая на большую ермолку или тюбетейку, она была точно такого же цвета и с такой же вышивкой, как и халат. На широком золотистом поясе на левом боку у него висела сабля в белых же ножнах с золотыми кольцами. Рукоять клинка то же была белой и с украшениями из золота. На пальцах мужчины в общей сложности я насчитал семь золотых колец и перстней. Ну, может не из золота, а, как пишут в своих рапортах полицейские, «из металла жёлтого цвета». На груди у него на золотой цепи с крупными плоскими кольцами находилась блестящая золотистая пластина размером в две трети мужской ладони и формой в виде полумесяца, исчерченная ломаными узорами. При виде неё у меня сразу возникла ассоциация с нацистскими мотоциклистами из фильмов про Великую Отечественную. На вид мужчине было лет сорок. У него была смуглая кожа и удивительно ясные ярко-голубые глаза, сильным контрастом выделяющиеся на тёмном лице. Небольшая чёрная, как уголь, без единого седого волоска бородка эспаньолка придавала ему сходства с арабским шейхом. А если пофантазировать и поставить себя на место фаната «железного человека», то в его лице можно увидеть черты Тони Старка, только очень смуглого. По крайней мере, у персонажа франшизы усы с бородкой были практически точно такой же формы. Впрочем, это я уже от нечего делать ерундой страдаю в мыслях, так как пауза затянулась.
— Я Ияз’Корши, владелец этого каравана, — первым представился он.
— Я Юрий, паладин создательницы Пристэнсиллы, — чуть наклонил я голову и добавил. — Её ты, скорее всего, знаешь, как одну из старых богов.
— Тебе мой человек сказал, что все в этом караване находятся под моей защитой, — произнёс он. Это был не вопрос, а утверждение.
— Ему я сообщил, что вынужден защищаться от врагов, которые неожиданно оказались вместе с нами в твоём караване. И ехали они в оазис к магу Ш’Аррхану, чтобы уничтожить его самого и его людей, поклоняющихся старым богам. Для этого везли вот в этом фургоне, — я махнул левой рукой в сторону нужной повозки, — пару чудовищ, которым по силам справиться с любым магом.
Тот машинально посмотрел на фургон, потом вновь на меня и слегка усмехнулся:
— Хочешь сказать, паладин Юрий, что ты и твои люди справились с такими монстрами, которые не под силу одному из сильнейших магов в мире?
— Днём монстры слабее. Они ночные существа и убивают в темноте, когда на землю не падает ни единого солнечного луча. Именно потому я решил защищаться прямо сейчас, а не ждать, когда они ночью примутся убивать моих людей и людей Ш’Аррхана, — спокойно ответил я.
— Это была не защита, — холодно произнёс главный караванщик. — Ты убил тех, кто доверил мне свою
— Ты вёз убийц к тому, кто даёт тебе кров и воду, — в таком же тоне ответил ему я.
Несколько секунд мы бодались взглядами, воздух вокруг нас едва ли не искрился от разрядов молнии. Потом собеседник открыл рот и сказал:
— Я не могу спустить такого. Никому.
— Постой, Ияз’Корши, не торопись с принятием решения, которое может больно ударить по твоей репутации и делу всей жизни, — быстро сказал я, когда тот взял короткую паузу. — Ты считаешь, что прав, требуя наказания для меня. Мои люди и я считаем, что правы мы, так как защищали свои жизни. Давай устроим поединок между мной и твоим лучшим бойцом. Или двумя. Или тремя. Победят твои люди, и тогда мои сложат оружие и сдадутся. Я — ты снимешь все претензии и оставишь в покое мой отряд. Да, и ещё я заберу имущество побеждённых, это будет честно.
— Я согласен, но будет биться он или он, — караванщик указал поочерёдно на Аббая и Лисстера.
— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Или выхожу на поединок я, или твои воины будут биться против всех нас, когда ты их пошлёшь, чтобы наказать меня и моих людей. Во втором случае ты потеряешь всех своих бойцов и лишишься той части каравана, которая тебе принадлежит. Это будет справедливо, ведь победитель забирает всё.
У того после моих слов вздулись желваки на скулах. Телохранители выхватили сабли. В том числе и тот, кто держал лошадей.
— Успокойтесь! — громко сказал Ияз’Корши и поднял вверх руку со сжатым кулаком. — А ты, паладин Юрий, будь смиреннее, когда ведёшь беседу со мной, великим Ияз’Корши.
— С чего бы? — усмехнулся я и, добавив наглости (как со мной, так и я с другими) в голос, продолжил. — Я по статусу выше, чем какой-то караванщик. Я верховный паладин создательницы этого мира Пристэнсиллы, её правая рука! Я победитель чудовищ и несметных армий!
Пафосно, слегка преувеличено, но в текущей ситуации самое оно. Если дело дошло до сравнения «пипирок», у кого больше, то моя речь прозвучала вполне себе в тему. К тому же, особого секрета о себе не выдал. Местные боги, полагаю, уже должна были разобраться с моим статусом и возможностями. А простым смертным только на пользу (ну, и мне заодно) пойдут знания про меня. Авось в скором времени будет достаточно назваться, чтобы достичь того, что мне будет нужно. Как говориться, сначала ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя. Думаю, телохранители караванщика обязательно проболтаются, что я называл себя победителем армий. Эти слухи пойдут гулять по миру и однажды все станут считать, что самый настоящий победитель и против меня даже с целой армией выходить не стоит. В общем, как-то так. Слухи — это тоже оружие.
— Будет тебе поединок, готовься к смерти. А вы, — он обвёл взглядом моих товарищей, — готовьтесь стать моими рабами и сполна вкусить боли и отчаяния.
— Вроде бы шакал где-то проскулил или мне показалось? — негромко, но достаточно, чтобы его услышали, проговорил Аббай, деланно равнодушно посмотрев в сторону Ияз’Корши с телохранителями.
Главный караванщик со свистом выпустил воздух сквозь зубы, в два шага оказался рядом со своим скакуном и одним движением взлетел в седло, не воспользовавшись стременем. После чего гикнул, ударил животного пятками по бокам и умчался прочь. По всему видно, что мои слова и выходка Аббая задели его до самых потаённых глубин души. Видать, не часто ему приходилось испытывать такое унижение. Или вовсе забыл, когда с ним вели и разговаривали в подобном русле.
Долго ждать моих поединщиков не пришлось. К этому моменту караван ушел вперёд на пару сотен метров от места нашего боя с упырями и служителями Г’Ха. Там последние повозки остановились, потом возле них стала собираться толпа. Вскоре из неё выехал Ияз’Корши с двумя десятками воинов. Через сотню метров он остановился, часть его людей спешилась.
— Пошли к ним, сами они явно не желают к нам ехать, — сказал я товарищам.
Когда мы подошли к враждебной группе караванщиков, я выделил трёх из них, держащихся вместе и ведущих себя чуть-чуть по-другому, чем их спутники. Скорее всего, это и есть те, с кем мне в ближайшие минуты предстоит сразиться на арене. Оказывается, вычислил их не я один, так как Фаинэлия подошла ко мне вплотную со спины и прошептала: