Сахар на обветренных губах
Шрифт:
В понедельник будет первое судебное заседание по делу отчима. Моё заявление, показания и побои тоже вплелись в этот процесс, и теперь мне придётся явится перед судом и — что самое для меня страшное — перед отчимом. Ведь он тоже там будет. Хоть и за решеткой, но от этого я не ощущаю себя в безопасности.
Наверное, полноценно я смогу выдохнуть и расслабиться только тогда, когда услышу окончательный и справедливый приговор по тем деяниям, что он совершил.
Евгений, друг Константина Михайловича, сказал, что отчим активно давит на жалость. Прикидывается невинной овечкой,
С Катей всё хорошо. Что странно.
Странно — потому что мама вдруг решила взять себя в руки, исправно ходит на работу и отпускает Катю, куда та захочет.
Честно говоря, я жду и боюсь момента, когда вся её напускная стабильность сломается. А я знаю, что она точно сломается. Мама чисто морально не вывезет того напряжения, с которым она старается быть хорошей. А для неё быть хорошей — это именно напряженная работа. Но, видимо, пока ей нужно постараться, ведь она до сих пор надеется на то, что отчима оправдают по всем статьям и отпустят домой уже в ближайший понедельник. По крайней мере, именно об этом она говорит Кате.
Сегодня в университете я отдала выполненные задания двум преподавателям. Придирчиво изучив их выполнение, они задали несколько вопросов — видимо, для того, чтобы убедиться, что я всё сделала сама, а не скачала с интернета — и поставили мне зачеты. Таким образом, мне осталось ещё два преподавателя, которые так же ждут выполненных заданий. Учитывая, что это самые жесткие преподаватели, я очень переживаю, что на последних ступеньках к завершению второго курса и взятию академического отпуска могу провалиться. Но, надеюсь, всё не так страшно, как мне видится. Договариваться же со всеми ними оказалось не так ужасно, как я себе представляла.
В универе не обошлось без встречи с Вадимом.
Где-то внутри себя я надеялась на то, что мне удастся его избегать до самого завершения. Но нет. он слишком яркий и заметный в серых стенах учебного заведения, чтобы его можно было просто проигнорировать.
Я выходила из аудитории, чуть не кланяясь преподавателю, который согласился пойти мне навстречу и дать несколько заданий, которые я должна буду сдать не позже понедельника. Вадим стоял в коридоре у окна недалеко от аудитории, из которой выходила я. Даже не глядя в его сторону, можно было без труда, по одному только нескромному смеху, узнать всю его галдящую компашку.
И, если бы мне не нужно было идти к выходу, то я бы в жизни не прошла мимо них.
Прижимая скоросшиватель к груди, делая вид, что очень увлечена разглядыванием половиц под ногами, я планировала быстро проскользнуть мимо, но оказалась остановлена поймана жесткой ладонью за локоть и остановлена.
— А ты, чего, Алёнушка, даже не здороваешься? — вопросил парень, который поймал меня. Это был один из лучших друзей Вадима. По крайней мере, с ним я видела его чаще всего. — Зазналась?
— Дел полно, — бросила я сдержано и вырвала локоть из неприятного захвата жестких пальцев. Будто меня опять хватает
Хоть внешне он казался всё тем же расслабленным королем положения, по его глазам я видела, что он напряжен и, наверное, не очень-то рад меня видеть. Этого стоило ожидать, учитывая, что недавно он побывал в полиции в сопровождении своего адвоката.
Могу представить, что ему на всё это сказал его отец.
Но, стоит отдать Вадиму должное, он не соврал. В своих показаниях он четко дал понять, что я действительно приходила к нему за помощью, но из-за того, что он был пьян, он не воспринял всерьёз всё, что было мной сказана. По его скромной версии мы поругались, и я ушла.
— Привет, — холодно буркнул Вадим, кивнув мне.
Я в ответ сделала то же самое.
— А тебя разве ещё не выгнали из универа? — высокомерно повела тонкой бровью Милана, висящая на плече Вадима, как его рюкзак с другой стороны.
— Я беру академ. Это разные вещи, — припечатала я.
— А ещё говорят, что с преподами спать нельзя, — нарочито громко поведала всем девушка и сама же засмеялась. Очевидно, подсказывая всем, как нужно реагировать на её слова.
По компашке прошелся неуверенный смех. Кажется, не все оценили шутку, либо не все поняли, о чем она.
— Отвали от неё, — Вадим резко скинул ладони Миланы с плеча и мельком глянул на меня, давая понять, что я здесь лишняя.
— Пока, — я специально посмотрела на парня, который посчитал меня зазнавшейся. Если ему принципиально моё внимание, то мне не жалко.
— Вадик, ну не обижайся, — как-то по-детски захныкала за спиной Милана, когда я развернулась, чтобы, наконец, уйти от них подальше.
— Я сказал тебе, молчать об этом, — рыкнул на неё Колесников.
— Ну, прости. Не сдержалась. Я не виновата, что она меня бесит, — пропищала девушка.
Чёрт! Если слухи о том, что я живу у Одинцова, дойдут до руководства университета, то ему не светит доработать даже до конца этого учебного года. А если слухи дойдут очень быстро, то не факт, что оставшиеся экзамен и два зачета и сдам так же быстро и легко, как предыдущие.
А ведь я была уверена, что мы с Константином Михайловичем ничем не выдаем нашу странную дружбу.
Вечером, сидя напротив Одинцова на кухне, я иногда искоса поглядывала на него и нервно покусывала губы, не зная, как бы узнать у него, говорят ли что-нибудь о нас в универе.
Может, до него тоже долетели слухи? Может, у него уже проблему, но он пока молчит об этом?
Но Константин Михайлович никак не выдавал лицом хоть какое-то беспокойство. Он был сосредоточен на работе. Иногда потягивал воду из высокого стакана и временами с усмешкой хмыкал, вчитываясь в экран своего ноутбука.
У меня, кстати, тоже есть ноутбук. Старый, но рабочий. Константин Михайлович одолжил свой, чтобы я не пропадала за компом в библиотеке универа вечерами. Правда, это шайтан-машина шумит при включении так, будто я запускаю боинг, но со своими функциями справляется.