Сахар на обветренных губах

Кит Тата

— У меня здесь больше, — насмешливо фыркнул Костя, намекая на миллион мелких разноцветных подушечек.

— Ну, смотри сам. Если что, я предложила, — протараторила я, наконец, смогла быстро уйти и спрятаться под одеялом на новой мягчайшей кровати, в которой утонула, как в облаке.

Глядя в потолок, ждала, когда Костя тоже ляжет и выключит свет напольной лампы.

Через минуту свет погас. Под тяжестью Костиного тела тихо скрипнул диванчик.

— Спокойной ночи, — произнес он тихо.

— Спокойной, —

отозвалась я эхом и прикусила нижнюю губу, думая о том, как ему там наверняка неудобно. Этот диванчик хорош, но явно не для сна крепкого мужчины ростом выше метра восемьдесят.

Я перекатилась на бок, спиной к нему, и закрыла глаза, надеясь как можно скорее уснуть. Завтра сложный день. Наверное, сложнее, чем сегодняшний. Мне нужны силы и ясная голова.

Я старалась думать о завтрашнем дне, как его выстроить, но в итоге постоянно отвлекалась мыслями на Костю, который ворочался на маленьком диванчике и вздыхал, явно испытывая дискомфорт.

Я слышала, как он уронил на пол, наверное, все диванные подушечки. Как поскрипывал под ним диван на тонких деревянных ножках, и как сам он кряхтел, пытаясь устроиться поудобнее.

— Может, поменяемся? — предложила я, наверное, минут через двадцать этой пытки для нас обоих.

— Я — нормально, — отозвался тут же Костя.

И снова я слушала двадцать минут пыхтения и не меньше пыхтела из-за того, насколько его дискомфорт был осязаем.

Не выдержав, я скинула с себя одеяло и сползла с постели. Зашла за стеллаж и, не сдержавшись, усмехнулась, увидев Костю, одна нога которого лежала на полу, а вторая на спинке дивана.

Он лежал на спине, обнимал маленькую круглую подушечку и делал вид, что у него всё классно.

— Это, по-твоему, нормально? — повела я бровью.

— Я уже даже почти уснул, — сонно произнес Костя, повернувшись ко мне лицом.

— Уснул? Вот так? Слушай, давай поменяемся. Мне здесь точно будет нормально. По крайней мере, нормальнее твоего «нормально».

— А чем плохо моё «нормально»? — нарочито возмутился Костя и вновь отвернулся от меня, сделав вид, что засыпает. — Моё «нормально» самое нормальное «нормально», — сонно пробормотал он.

Закатив глаза, я подошла к Косте ближе и ещё раз оценила масштаб «трагедии».

— Ну, неудобно же тебе, — цокнула я возмущенно. Подхватила край пледа, лежащего на полу, и специально накинула его на невозмутимое Костино лицо. — Так тоже нормально? — спросила я насмешливо.

— Вы в курсе, что в вашей ночлежке плохо обращаются с постояльцами? — вопросил Костя, садясь и стягивая с головы плед.

— Я не виновата, что постоялец упирается и не хочет лечь на нормальную кровать, в которую влезет полностью. Давай меняться. Иди на кровать.

Я демонстративно скрестила руки на груди, показывая всем своим видом, что никуда не уйду,

пока он не согласиться поменяться.

— Девушка, хватит звать меня в свою кровать. Я не такая, — кокетливо протянул Костя.

— Дурак, — хихикнула я и ткнула кончиками пальцев ему в лоб.

Всё так же обнимая подушку, Костя вдруг встал во весь рост рядом со мной.

От того насколько близко он оказался, на миг перехватило дыхание. Пульс участился, кровь зашумела в ушах. Дыхание вдруг сделалось частым и поверхностным.

— Да положи ты уже эту подушку и иди спать, — излишне напористо я пыталась вырвать из его рук подушечку, чтобы отвлечься.

Но Костя даже не шелохнулся. Его взгляд в темноте квартиры казался практически осязаемым.

Я смотрела на его шею и пыталась собраться с мыслями, чтобы просто заставить себя уйти или хотя бы ляпнуть ещё хоть что-нибудь.

Вновь дёрнула эту чертову подушку, которая сейчас, похоже, служила для нас обоих своеобразным щитом.

— Мы так и будем делать вид, что нас волнует эта подушка? — глубоким, словно не своим голосом произнес Костя.

Мне будто стало холодно.

— Меня волнует, что тебе неудобно, Кость, — выдохнула я, так и не осмелившись поднять взгляд от его шеи, на которой в полумраке виднелась пульсирующая венка.

Кажется, её пульс был слишком быстр.

— А меня волнует, как долго мы ещё сможем ходить друг перед другом на цыпочках и делать вид, что не думаем об одном и том же?

В ответ на его слова я скользнула взглядом по его губам, слегка приподняв подбородок. Вновь опустила взгляд и машинально прикусила нижнюю губу.

Мы всё ещё держались за одну подушку, и оба достаточно крепко.

Волнение внутри нарастало. Костя не спешил разбавлять образовавшееся напряжение разговорами. Я понимала, что всё это время он смотрел на меня, ждал моего взгляда и, возможно, того, что первой заговорю я. Но пока я не могла смотреть выше его губ, чтобы заглянуть в светлые глаза и показаться такой же решительной, как он.

— Костя… — выдохнула я устало, чувствуя, что капитулирую.

Прикрыла глаза и подалась вперёд, уткнувшись лбом в колючий подбородок. Приоткрыла рот, чтобы сделать глубокий вдох, и почувствовала, как Костя отпустил подушку.

Теперь «со щитом» осталась только я.

Сжимая в пальцах мягкую ткань, ощутила, как Костя невесомо коснулся губами лба.

Незаметно, я подняла лицо чуть выше, и теперь Костя оставил столь же невесомый поцелуй уже между моими бровями, на кончике носа…

Его поцелуи опускались всё ниже по мере того, как я поднимала голову.

Я была благодарна темноте, в которую мы были погружены, за то, что никто не увидит моего румянца. Не поймёт, как сильно я дрожу от столь безобидных, невинных поцелуев.