Сахар на обветренных губах
Шрифт:
На последней его фразе я поймала на себе прямой взгляд Одинцова. Лёд в его глазах будто стал темнее. Мне стало неловко. По коже рук пробежали холодные мурашки.
Когда я успела стать чьей-то девушкой? После вечера с макаронами? А меня он спросил?
Я начала злиться. Что-то внутри меня раздосадованно закипало. Я на такое не подписывалась.
Колесников не дождался ответа от Милы. Он перехватил мой взгляд и удерживал его несколько секунд. Затем я перевала взгляд на Милу и поняла, что она прослеживает незримую
Сейчас её было жалко. Потому что стало понятно, что она до сих пор любит Колесникова. Да, эта любовь странная, она больная, но она есть. И Милана старательно несёт её в себе, скорее всего, уже не первый год, пока Колесников позволяет себе отношения и флирт с другими.
Вадим понял, что Мила больше ничего не скажет ему, и переключившись от неё, пошёл ко мне. С лёгкой улыбкой на невыспавшемся лице.
Я смотрела то на него, то на оставшуюся на месте Милану и Одинцова. Она смотрела в спину Колесникова. Одинцов, почему-то смотрел на меня взглядом, в котором невозможно было угадать его мысли.
Я вернула внимание Колесникову и поняла, что он уже очень близко. Правая его рука поднялась, а в следующую секунду я почувствовала, как широкая ладонь легла мне на затылок. Он притянул меня к себе, мягко приобнял за талию свободной рукой, а затем его губы жестко накрыли мои.
Я опешила.
Я не была к такому готова и не предполагала, что нечто подобное может со мной случиться.
Всё, что я успела сделать — возмущенно вздохнуть, а затем замереть.
Я оказалась обезоружена и совершенно растеряна. Звуки и голоса вокруг резко исчезли. Меня будто выкинуло в вакуум, где нет ни воздуха, ни возможности пошевелиться.
Первое касание губ парня вышло грубым, навязчивым. Я почувствовала легкий укол щетины. Но затем, словно что-то поняв в моём поведении, Вадим стал нежнее, его губы мягче.
Я поддалась, прикрыла глаза и расслабила губы.
Вадим ласково захватил своими губами мою нижнюю, слегка провёл по ней кончиком языка и отпустил. То же самое повторил с верхней, а затем отстранился.
Вкус мятной жвачки задел мои рецепторы. Поджав губы, я открыла глаза и тут же наткнулся на разомлевший взгляд Вадима, который продолжал удерживать меня в своих руках.
Люди вокруг улюлюкали, хихикали, шептались, кто-то даже потребовал добавки до «18+».
— Скажи мне что-то из-за чего я не отдавлю тебе яйца прямо сейчас, — шепнула я. При этом я аккуратно отталкивала от себя Вадима, чтобы он понял, что с близостью он уже переборщил.
— Я хотел показать одной дуре, что у меня всё серьёзно, — с нарочитой улыбкой ответил Вадим, но в его глазах отчетливо читалась всё ещё никуда не ушедшая злость.
— Которой дуре? — усмехнулась я и окончательно убрала от себя руки Колесникова.
Парень хохотнул. В этот раз его
— Тебя я дурой не считаю.
— Охотно верю, — я оперлась задницей о подоконник и скрестила руки на груди. Мельком посмотрела туда, где минутой ранее стояли Одинцов и Милана, но увидела лишь Милану.
По её раскрасневшимся щекам текли крупные слёзы. Будто она увидела не поцелуй, а казнь котёнка. Она так сильно сжимала ремешки сумочки, что у неё побелели пальцы. Её трясло, губы дрожали, а затем она сорвалась с места и, издав громкий всхлип, разлетевшийся на весь коридор, убежала по лестнице вниз к гардеробу.
Я почувствовала себя свиньёй. Аморальным животным без стыда и совести. Чувство вины грязной липкой субстанцией растекалось по коже и дарило ощущение, что от этого я не отмоюсь.
Весело было только толпе зевак, которые наблюдали за развернувшейся сценой, как за незатейливым сериалом без смысловой нагрузки.
— Сходим куда-нибудь после пар? — спросил Колесников.
Он реально не замечает, как на нас все пялятся или только делает вид?
Пока я чувствую себя лягушкой, которую препарирует толпа, он ведет совершенно будничные разговоры.
— Я работаю, — ответила я тут же. И, стараясь скрыть раздражение, с неким подобием улыбки добавила. — Давай, это обсудим позже. Не сейчас.
— Понял, — вздохнул Вадим и, подмигнув мне, как Казанова, от которого у меня должны течь не только слюни, пошёл дальше по коридору, получая одобрительные хлопки по спине и плечам от парней.
Я вырву ему кадык. Позже. Не при зрителях.
— Ладно. Признаю, - мечтательно выдохнула стоящая всё это время рядом со мной Вика. — После того, что он только что сделал, даже я готова ему всё простить.
— Перестань, — я раздраженно повела плечами и, наконец, смогла позволить себе расслабиться, когда толпа зрителей начала расходиться.
— Не, серьёзно! — не унималась Вика. — Как он красиво тебя поцеловал. А как нежно… М-м-м… А как обнимал! Будто ты куколка хрустальная… — мечтательно зажмурилась она.
Может, я почувствовала бы этот поцелуй именно так, как он выглядел для других, не знай, что я нахожусь в центре всеобщего внимания.
Свой первый поцелуй я представляла совершенно иначе, и он точно не должен был служить показательным выступлением для кого-то.
Все пары я просидела, как пришибленная. Я прокручивала в голове каждую секунду того, что произошло до поцелуя, во время и после. И злилась. Весь день в учебных коридорах я была главной звездой. Вокруг меня шептались, хихикали, неизвестные парни вдруг тоже решили обратить на меня внимание, в шутливой форме приглашая на свидания.
Теперь прятаться, как раньше, не получится. Меня увидели и запомнили. Из-за Колесникова я — новость номер один на сегодня и, наверное, ещё на несколько ближайших дней.