Сахар на обветренных губах

Кит Тата

— Лапы убрал от неё! — Вадим толкнул отчима, из-за чего тот пошатнулся и опешил. Сам он привык бросать угрозы, которые никогда не воплощались в жизни и, похоже, не ожидал, что от кого-то угрозы могут быть вполне реальными и осуществимыми.

— Вадим, не надо, — я испугалась за Колесникова и, поправив рукав куртки, бросила отчиму. — Пошли домой.

— Пошла! — отчим не постеснялся с силой толкнуть меня в спину, когда я повернулась к подъездной двери.

— Слышь, боров… — окликнул его Вадим.

Я тоже повернулась

и в этот момент увидела, как четко Вадим попал отчиму кулаком точно в лицо. Кажется, что-то хрустнуло.

Первое, что я испытала мгновенно, глядя на то, как отчим упал на колени, схватившись за нос, — абсолютный восторг. Чистейшее счастье от того, что он, наконец, получил по заслугам. Меня буквально распирало изнутри от счастья и понимания, что кто-то за меня заступается. Впервые! Кто-то, не жалея себя, готов драться за меня и наказать обидчика.

Но затем, когда Вадим потянул меня за себя, чтобы вновь спрятать за своей спиной, пока отчим корчился от боли и что-то невнятно мямлил, я поняла, что у всего этого будут последствия. Плохие последствия. И только для меня.

— Ты что наделал, говнюк?! — отчим отнял от лица ладони, которые оказались окрашены кровью. — Ты кто, блядь, такой?!

Неуклюже отчим поднялся с асфальта, опираясь на окровавленные ладони. Рукавом куртки стёр кровь и сопли с подбородка и губ. Ошалелым взглядом смотрел на Вадима, который стоял, закрывая меня собой.

— Вадим, не надо. Он всё понял, — бросила я глухо, глядя на отчима.

Я не испытывала к нему жалость. Ни капли. Это не было проявлением стокгольмского синдрома, поэтому о каком-либо сострадании к человеку, от которого я годами терплю физическое насилие, речи не шло. Просто прямо сейчас я думала о последствиях, которые будут ждать меня дома. И, скорее всего, не только меня. Отчим не поленится отыграться на всех.

— Тебе добавки? Или ты уже домой торопишься? — нарочито спокойно вопросил Колесников.

— Я тебя запомнил, — закивал отчим, двигаясь в сторону подъезда. — И машину твою, ушлёпок.

— Запоминай лучше, потому что теперь ты будешь видеть меня чаще, — Вадим молча проследил за тем, как отчим скрылся за тяжелой подъездной дверью, бросив мне напоследок «чтобы через пять минут была дома!».

— Зачем ты это сделал? — спросила я, обессиленно опустив руки вдоль туловища. — Ты же даже примерно не понимаешь, что будет, когда я… Господи! — выдохнула я, едва сдерживая слёзы.

Спрятала лицо в ладонях, чтобы дать себе секунду для того, чтобы взять себя в руки. Провела ладонями в сторону волос и сжала их в кулаках, с ужасом взглянув на подъездную дверь.

— Зато я отлично понимаю, как некоторые отцы ведут себя с настоящими детьми, и как с теми, кто им не родной, — у Колесникова играли желваки. Он спрятал руки в карманы куртки, но в его глазах всё ещё горела ярость. Наверное, он с радостью нанёс бы ещё несколько ударов

по жирному лицу моего отчима. И мне не за что его осуждать.

— Откуда тебе знать, как некоторые отцы ведут себя с неродными детьми? У тебя разве неродной отец?

— Родной, — уверенно кивнул парень. — Но он… Короче, знаю, — осекся Вадим и отвёл взгляд в сторону. Несколько секунд собирался с мыслями, а затем снова посмотрел на меня. — Поехали ко мне. Переночуешь сегодня у меня. Поспишь в моей комнате, а я в гостиной.

— Я не поеду, — тут же ответила я и взяла себя в руки.

— Какого…?! — возмущенно поморщился Вадим. — Ты реально сейчас собралась возвращаться домой?

— У меня там младшая сестра и мама, — указала я наверх на окна квартиры, едва не перейдя на крик. — Или их тоже можно взять с собой и пожить у тебя?

Вадим замялся, неопределенно дернул головой, будто размял шею и, чему-то кивнув, произнес:

— Я тебя провожу.

— Не надо. Ты уже достаточно сделал.

Теперь, когда эйфория от удара схлынула, меня начала душить злость. Захотелось возвести между мной и Вадимом высокую кирпичную стену и, желательно, перед этим стереть ему память с помощью вспышки из «Люди в черном».

— Я провожу, — Вадим настойчиво пошёл за мной в подъезд, поднялся на мой этаж и ждал, когда я открою дверь ключом.

— Всё, иди, — бросила я ему, когда открыла дверь и не увидела на пороше отчима с ремнем или палкой от старой стиральной машинки.

— Сначала я посмотрю, что ты нормально зайдёшь в квартиру, — Вадим был несвойственно ему серьёзным. Это и восхищало, и раздражало.

Услышав, что дверь квартиры открылась, из своей комнаты вышел отчим с опухшим лицом и явным намерением навалять мне. Но ему пришлось застыть на месте, так как вместе со мной в квартиру, какого-то чёрта, вошёл Вадим.

— Завтра утром я приеду за Алёной и заберу её на пары. Если на ней будет хоть одна царапина, которой я ещё не видел, я сломаю тебе нос ещё раз. И не только нос. Твою рожу и номер квартиры я запомнил, — отчеканил Колесников словно не своим голосом. — Понял меня?

Отчим молчал, сверля Вадима взглядом.

— Не слышу! — рявкнул Вадим.

Он явно перебарщивал с гонором, но, похоже, это было именно то, что сейчас нужно было для устрашения моего отчима.

— Понял, — буркнул отчим едва слышно.

— Тогда до завтра, папаша, — с едкой насмешкой бросил Вадим и чмокнул меня напоследок в висок.

Дверь за парнем закрылась, а мы с отчимом так и остались стоять друг напротив друга, будто в перестрелке на Диком Западе.

Но вот я неспешно сняла ботинки и куртку, накинула рюкзак на плечо, а отчим рванул ко мне.

Абсолютно молча, не издавая ни малейшего звука, он схватил меня за волосы и поволок в сторону моей комнаты. Открыл дверь и швырнул меня на пол, как грязную тряпку.