Сахарное воскресенье
Шрифт:
– Теперь я спокоен за Россию.
Бокал с вином гусиножирно выскальзывает из телячье-сардельных пальцев Шаляпина. Вино плещет на ореховый корж ковра.
Холодный крюшон петербургской ночи.
Маковый рулет спальни столыпинского дома. Столыпин с женой в блинном пироге постели.
– Ты не представляешь, радость моя, как важен сахар для России,
– К началу века мы засевали всего триста тысяч десятин сахарной свеклы. А теперь это число увеличено вдвое! Ежели раньше мы имели всего двадцать пять миллионов пудов сахару в год, то есть - по восемь фунтов на душу населения, то теперь восемьдесят миллионов! Это уже по восемнадцать фунтов на каждого россиянина! И это еще не предел, радость моя. Дайте время, мерзавцы...
Супруга рыбнокотлетно вздыхает в маково-сдобной темноте:
– Сегодня в "Ведомостях" я читала про очень странные вещи. В Ямбурге совершено тройное самоубийство. Студент, курсистка и офицер. И этот офицер в гимназии обучал гимназистов военному строю. А потом водил некоторых мальчиков в публичный дом.
– Мерзавец.
– И в публичном доме показывал мальчикам, как и что делать.
– Всех, всех на одну веревку...
– рисокотлетно зевает Столыпин.
Гусе-потрошинность комнаты Распутина в Зимнем дворце.
Красные и желтые перцы спящих вповалку цыган. Монпансье пустых бутылок.
Распутин кисло-сладко сидит на мозго-грибном расстегае стула, опустив голые ноги в таз с мадерой. Рядом кофемолочно скрипит патефон. Эклерный голос Анастасии Вяльцевой журчит в папиросном полумраке комнаты:
Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи,
Мясо наелось рыбы и налилось вином.
И, расплатившись с мясом, в полумясном экипаже
Вдруг покатилось к мясу в шляпе с большим пером.
Мясо ласкало мясо и отдавалось мясу,
И сотворяло мясо по прописям земным.
Мясо болело, гнило и превращалось в массу
Смрадного разложенья, свойственного мясным.
Распутин медовображно
Потом родниково черпает ковшом мадеру из таза и чайно-вареньево пьет.
Протертый с сахаром творог январского утра.
Гимназист первого класса Дима Лихачев ситно-греночно выходит из суповой кастрюли подъезда. Капустно-пирожково бредет по Сергиевской улице. Огромный ранец калачно тюкает его по пересохшему прянику зада.
В заборе дома Копытиных торчит сахарная пуля.
Дима подходит, сушеновишнево смотрит. Омлетно берется за пулю, крыжовно-вареньево вытягивает из доски. Цыпленок-на-вертелно разглядывает. Пломбирно лижет. Маннокашево сует в рот. Леденцово посасывая, идет в гимназию.
Я прочитал это и Запомнил на всю Жизнь. И потом приложил Пергамент к груди и пошел домой с Пергаментом на груди через березовую рощу. Я приложил его к груди, потому что он был Очень Тонкий и мог разлететься на Мельчайшие куски, на молекулы от малейшего Ветра. Но ветра не было. И пергамент сразу прилип к моей Груди и Вошел в Тело на МОЛЕКУЛЯРНОМ УРОВНЕ! И я сразу Остановился и Понял, что это и есть ВТОРОЙ НАМЕК! И сразу проснулся. Но Понять, ЧТО это за Намёк, я не мог. Если ПЕРВЫЙ Намёк по поводу Влияния Татьяны и Ирины на Необратимый Процесс Гниения Моего Сердца я понял через 18 минут после пробуждения, то Этот НАМЕК я пойму, наверно, через МНОГИЕ ЧАСЫ, потому что прошло уже 4 часа 22 минуты, а я еще не понимаю.
Я ПРОШУ ТЕБЯ:
1. Никому не рассказывать про мой Сон.
2. Не думать ночью про мой Сон, чтобы не создавать Аберрации.
3. Мое письмо от 16 января 1999 года вынуть из Банки и переслать Василию.
4. При получении Экранного Провокационно-Запросного Импульса сделать следующее:
a). Запереть Обе двери.
b). Подключиться ко ВСЕМ системам По-Малому.
c). Информировать меня Равнозначным Стуком.
d). Ждать Перспективных Сообщений.
Брат.