Саид 3. В огне
Шрифт:
— Мне уже гораздо лучше, вот и стараюсь шевелиться, как сказал врач. А у тебя как дела?
— У меня всегда всё замечательно, — усмехнулся, и в этой улыбке я вдруг увидела Саида.
— Рада за тебя.
— А за себя? За себя ты рада?
Я опустила взгляд в свою тарелку, пожала плечами.
— Не особо. Но… Будет лучше. Потом. Я в этом уверена.
— Потом – это когда? Когда ты перестанешь думать о моём брате и его ребёнке?
— Да, наверное… Ладно, давай поговорим о чём-нибудь другом. К примеру,
Он пожимает плечами, испытующе смотрит на меня.
— Как и договаривались. Разбежимся в разные стороны. Уверен, ты с первого дня нашего знакомства этого хочешь.
Тут он прав. Большой плюс социопатов – они умны. Если, конечно, не сходят с ума. Но и в своём сумасшествии их интеллект может переплюнуть интеллект учёного физика или психиатра. Хотя Шамиль мне особо умным поначалу не показался. Ещё куча его талантов: он хитёр и изворотлив, а когда нужно, может показаться идиотом или просто умалишённым. Прикинься дурачком – и весь мир у тебя на ладони.
— А я больше чем уверена, что мы оба этого хотим. Но реальность такова, что приходится терпеть общество друг друга. И нет, я не обижаюсь на тебя. Просто не хочу, чтобы ты топтался по моей душе своими грязными, бездушными сапожищами. Понимаешь? Мне больно, когда ты говоришь о ребёнке или Саиде.
— Тогда почему ты считаешь, что любовь – это хорошо? Если она приносит с собой лишь боль, какой от неё прок? — склоняет голову набок, совсем как Саид. Внешне они совсем не похожи, но повадки… Да, что-то общее, определённо, есть.
— Нормальным людям она приносит счастье. Но его ещё нужно построить. А такие, как мы с Саидом… Мы не умеем строить. Мы лишь рушить умеем, — отпиваю из стакана апельсиновый сок, даю себе передышку.
— А я бы смог построить, как считаешь? Что-нибудь создать? Не сейчас, потом, — иногда мне кажется, что он насмехается надо мной, а иногда – что просто дурачится.
— Ты не мог бы. Для того, чтобы подарить кому-то любовь, её тоже нужно чувствовать.
— То есть чувствовать боль?
— Любовь и боль – это не одно и то же, Шамиль.
Он пожимает плечами, кривится.
— Ну, не знаю. Глядя на тебя, складывается совсем другое мнение.
— Признайся, ты ведь хочешь узнать, как это. Тебе хотелось бы полюбить кого-то, быть кому-то нужным. А иначе зачем это всё? Наши беседы… Такие, как ты, не тратят время попусту.
Шамиль двигает к себе тарелку с куском курицы, щедро поливает его соусом.
— Ошибаешься. Я не хочу вашей любви, от которой вас коротит и ломает. Я хочу снова не попасть в дурку. Для этого мне нужна твоя помощь. Вот и всё.
***
Открылась дверь номера, Молох сделал шаг в сторону, пропуская гостя.
— Какие у тебя для меня новости? — без приветствий и долгих пауз прямо
— И тебе доброе утро. Чего так рано? Я спал ещё.
— А должен бы работать, — Саид прошёлся по просторному номеру, остановился напротив кровати, где, растянувшись звездой, спала голая девица. — Ничего такая. Всю ночь её пялил?
Молох вздохнул, накинул на себя халат.
— То, что я согласился оказать тебе услугу, не значит, что ты можешь врываться ко мне ни свет ни заря и качать права.
— Это не услуга. Ты работаешь на меня.
— Я ни на кого не работаю. Никогда. Я сам по себе. И работаю исключительно на себя. Если тебя не устраивает, как я работаю, ты можешь отказаться от моих услуг и отыскать свою бабу сам. Хотя, погоди… Ты ж искал уже, да?
Саид усмехнулся, подавляя в себе желание затолкать Молоху в рот ствол и нажать на спусковой крючок раз так пять.
— Да. Я не нашёл её. Именно поэтому сейчас ищешь ты. И если не найдёшь – я тебя грохну. Вместе с твоей тёлкой, которая сейчас трахается с другим мужиком.
Отдать ему должное, удар Молох выдержал. Только знакомый огонь на дне зрачков полыхнул. Это больно. Так, что, кажется, будто кто-то вскрывает тебе грудную клетку ржавым, тупым тесаком. Больно от мысли, что она может быть с другим.
Правда, Саид боялся иного. Того, что её вообще может не быть.
— Тогда её не найдёт никто и никогда. А ты так и будешь ходить по утрам на те руины и сидеть на сожжённой земле до рассвета, — отдача прилетела мгновенно. Ни один мускул на лице Саида не дрогнул, но внутри всё кислотой затопило. Зашипели кровавые ошмётки сердца. Казалось, он даже услышал это.
— Ладно, хватит. Выпроваживай свою шалаву и расскажи мне, что нарыл за пять дней. И на будущее: если не хочешь, чтобы я заваливался в гости по утрам, сам присылай мне отчёт вечером.
Пока Молох надевал штаны и выталкивал из номера сонную тёлку, Хаджиев выглянул в окно, пробежался внимательным взглядом по территории гостиницы. Охрана ждала у машин, всё тихо. Ему уже который день казалось, что кто-то смотрит ему в затылок. Наблюдает за ним, следит. Но ни бывалые безопасники, ни он так никого и не вычислили. Ощущение слежки есть, а человека, который этим занимается, вроде как и нет. И только сейчас это ощущение исчезло.
— Так, значит, это был ты, — повернулся к Елисею, когда тот уже закрывал за тёлкой дверь.
— В смысле? — Молох состроил непонимающую физиономию.
— Ты пас меня. А я всё никак в толк не мог взять, кто и зачем, — честно говоря, первый день думал, что это люди Шевцова-старшего. Но тех бы он быстро раскусил.
— С чего ты взял?
— Так ты сам только что признался. Ты же сказал, что я бываю по ночам на пепелище. Откуда бы ты знал, если бы не пас меня?
Молох хмыкнул.