Саид. За гранью
Шрифт:
– Даже так? А что, обижает?
Девушка закивала, взялась за край платья, и кружевная ткань заскользила по гладкой бархатной коже вверх. На бедре красовалась сине-багровая гематома.
– Это он?
– Ага.
– За что?
– Да ни за что, - усмехнулась и опустошила бокал.
– Просто так. Как он говорит, потому что может и хочет. Он всех девочек избивает и мучает. Жёсткий секс, говорит, любит. Только то, что он называет жёстким сексом, скорее, на садизм походит. Моя подруга уже две недели в больнице… Порвал ей всё. Козлина долбаная.
Саид поморщился,
– Я тебя понял. Рассказывай.
***
Дождь крупными каплями барабанил по крыше подъехавшей чёрной иномарки. Мужчина поёжился, застегнул молнию куртки и трусцой побежал к автомобилю, переваливаясь с ноги на ногу наподобие откормленной утки.
Запрыгнув на заднее сидение, заискивающе улыбнулся и протянул руку для приветствия, но её не пожали.
– Ну, здравствуй, Володя. О делах спрашивать не буду, вижу, хорошо всё у тебя. Разжирел вон как. Или это ты от голода и нервов пухнешь?
– Саид усмехнулся, заметив в глазах горе-директора испуг.
– Здравствуйте… Вы сказали, что-то случилось в клубе?
– Владимир занервничал.
– Если это о том случае с пьяным клиентом, так наша девка сама виновата. Она ему отказала. А мужик, сами понимаете, из прокуратуры - не привык к отказам.
Хаджиев помолчал, глядя на капли, стекающие по тонированному стеклу, поиграл браслетом, который так и не выпустил из рук со вчерашнего вечера.
– Нет, Володя. Дело не в пьяном клиенте.
– Тогда…
– Я уволил кое-кого из «Паутины». И подумал, что ты должен об этом знать.
Лицо толстяка покрылось испариной, покраснело.
– Кого… Кого уволили?
– прошептал с выражением суеверного страха на рыхлой морде. Чувствует собака.
– Тебя, Володя. Я уволил тебя.
Красная морда побелела, тут же посерела и за считанные секунды примерила на себя все цвета радуги.
– Как же это… За что?
– А ты думал, я там, где есть, и при этом клинический идиот? Думал, я, как твой прежний хозяин, буду слепым и глухим? Володя, ты в курсе, что я делаю с теми, кто меня обворовывает? А с теми, кто за моей спиной проворачивает делишки и продаёт наркоту? Знаешь?
Он, конечно же, знал. Все знали. Потому что Саид Хаджиев ворвался в город грехов, как демон из преисподней. Ворвался и подмял под себя всё, до чего дотянулись руки.
– Простите… Я не понимаю, о чём вы…
– Уверен? Может, мне сначала наказать тебя, а потом уже выслушать? Если, конечно, останется, чем говорить.
Володя запоздало сообразил, что нужно бежать и схватился за ручку, но кнопка блокировки уже клацнула, оставляя дверь на свободу запертой.
– Что я должен делать?
– обливаясь потом и истерично протирая покрасневшие глаза, уставился на Хаджиева.
– Ответ правильный, Володя. Значит так, жду завтра дарственные на всё твоё добро, начиная с квартиры и заканчивая загородным домом, который ты построил на украденные у меня деньги. Бежать даже не пытайся, твои банковские счета уже арестованы. Если попробуешь меня обмануть - убью. Ты всё понял? Пошёл.
Замки
– Домой, господин Саид?
– водитель взглянул в зеркало заднего вида.
– Вы - да. Выходи, доедете с Ахмедом на такси. У меня ещё дела сегодня.
ГЛАВА 11
Вечер проходил относительно спокойно, не учитывая пары звонков от пациентки с депрессией из-за ухода мужа. Я даже смогла поужинать и выпить чашку горячего травяного чая. Аппетита не было, но я запихивала в себя еду силой, зная, что не имею права расклеиваться, как раньше. Сейчас я в ответе не только за себя и за своё душевное равновесие, но и за людей, которые ежедневно нуждаются в моей поддержке. Некоторые из них куда в большей опасности, чем я. Как показывает практика, самый страшный враг человеку - он сам, именно поэтому я годами борюсь с собой, подавляя слабости и страх.
Вот и сегодня пришлось накачаться седативными, дабы не вздрагивать от каждого шороха. Я боялась, что снова придёт ненормальный Хаджиев, даже дверь заперла на два замка и взяла в постель нож. Последнее, конечно, уже крайность, но все же…
Да, ему удалось вчера довести меня до паники, я сама не знаю, как сдержалась и не начала истерить прямо там, в ресторане. Он напомнил мне те самые страшные моменты, которые до сих пор ощущались так явно, словно всё произошло вчера…
– Ну, привет, Мышка, - его глаза всё так же холодны и взгляд ужасный, будто у неживой рыбы. Скользит им по моему лицу, спускается ниже, к груди.
Дрожащими пальцами впиваюсь в полотенце, как утопающий, наверное, цепляется за спасательный круг.
– Отпусти меня, - с трудом удаётся пошевелить пересохшими губами.
– Пожалуйста. Я никому ничего…
– Не скажешь?
– издевается.
– Не скажу. Честно!
Он разваливается на диване, слышится скрип кожи. Ненавижу эту гостиницу, ненавижу этот номер. Ненавижу этот проклятый диван!
– Подойди.
Я мотаю головой, до боли кусаю губы, но это лишь заводит его ещё сильнее. Зверь, почуявший запах крови. Его ноздри трепещут, раздуваются, а губы кривятся в похотливой гримасе.
– Подойди, сказал, - голос превращается в сталь, а меня начинает колотить.
Я знаю, что будет, если ослушаюсь. Знаю и иду к нему, еле-еле передвигая ноги. Мне бы хотелось сбежать, но это не является возможным. Пробовала уже… Подонок знает, где я живу, и ему ничего не стоит прийти за мной. А если узнают мои родители? А если они пострадают? Этого я не могла допустить.