Сакен Сейфуллин
Шрифт:
Сакен хотел тайком пробраться в свой аул, повидать мать, отца, сестер и снова идти дальше — в Туркестан. Добравшись до соседнего аула, послал гонца, чтобы предупредить родных о своем приезде и необходимости держать это в тайне.
«Быстро подъехали к соседнему аулу. Увидели большую группу мирно беседующих людей. Нам навстречу поскакал мальчик на коне. Я сразу узнал Шамана, сына Сулеймена. Поздоровавшись, он спросил, куда мы едем и откуда.
— Едем из Павлодарского уезда, доводимся нагаши Сейфулле. Мы из Айдабола, относимся к большому роду Суюндика…
Мальчик помчался обратно к своим, чтобы рассказать.
Оставалось
— Вы из какого аула?
Он узнал меня по голосу, быстро оглянулся. В сильном смущении торопливо спрыгнул с лошади. Тут мы все рассмеялись.
Подпрягли обеих лошадей Кадирбека и помчались. Вскоре заметили вдали группу всадников. Скачут, торопятся. Издалека видно, что среди всадников скачет одна женщина в белом кимешеке. [37]
Кадирбек начал махать им рукой. Всадники галопом направились в нашу сторону, пыль летит столбом. В белом кимешеке скакала моя мать Жамал. Мы остановились, почтительно сошли с телеги. Люди моего аула осаживали коней и бежали ко мне. Все в растерянности. Бедная мать совсем лишилась рассудка, о чем-то лепечет, сама не зная о чем…
37
Кимешек — женский головной убор.
Я хотел приехать в родной аул тайком. На другой день о моем приезде узнали жители пяти окрестных волостей. Через неделю о моем приезде узнали все сорок восемь волостей Акмолинского уезда…»
Акмолинский уезд все еще в руках колчаковцев и каких-то белых банд. Как горько скрываться в родном ауле, но известия одно страшнее другого приходили из Акмолинска, заставляли держаться настороже. Вскоре стало и вовсе ясно — в ауле больше оставаться нельзя.
Сакен дождался того момента, когда люди из джайлау будут перекочевывать в Чувские края. Один, без спутника, он не решался переходить в Туркестан. На этом пути Сакен в любой момент мог повстречаться со всевозможными опасностями. Легко натолкнуться на бандитов Бетпак-Далы. Его ждет пустыня без дорог, в которой нетрудно заблудиться и умереть от голода.
В осеннюю ненастную пору население Таракты начало собираться к переезду в Чу. Если своевременно не последуешь за ними, то в Бетпаке и следов не найдешь. По рукам и ногам Сакена связывает отсутствие лошади. Не хочется причинить обиду отцу, забрав у него единственного мерина, а богатые родственнички, у которых много лошадей, и близко к себе не подпускают.
Когда ты в беде, то нет у тебя родичей, а вот если ты в чинах, да еще и при деньгах — тебе почет, уважение, и как много тогда у тебя родных и друзей.
Нет, не нашлось у родственников для Сакена лошади, а вот для колчаковцев отыскались целые табуны.
Тарактиицы вот-вот снимутся с места, и тогда не найдешь ни их, ни путей через Голодную степь. А коня нет. И Сакен решился — оседлал единственного отцовского коня и отправился в дальний путь. Влившись в аулы Мадибека, Акбергена, тронулся в направлении Бетпак (Голодной степи).
Кочевники-скотоводы не торопятся. Они не столько движутся вперед, сколько переходят с одного луга на другой. Все их заботы о гуртах скота. Уже и
Сакен ускакал бы вперед, но нельзя. Не знает дороги, да и пропадешь в одиночку.
Бездумная жизнь, мало чем отличающаяся от жизни степных животных… И только домбра спасает от безумия, смягчает тоску.
И вновь рождается песня — «В горах».
Еду темной ночью среди гор, Оглашая песнею простор. Конь мой чуткий чуть прядет ушами, Захочу — помчит во весь опор. Песню о любимой я пою, Разгоняя и смиряя прыть свою. Дорогая, не смыкая вежды, Слушай песню звонкую мою. О пышноволосая, О сладкоголосая, Черноокая моя! На тулпаре На свиданье еду я!Долгому путешествию по Бетпак нет конца. Однажды заночевали в зимовье. Долго приводили в порядок пустовавшие полгода глинобитные дома. Все делается нестерпимо медленно. Соскучившиеся родственники приглашают друг друга в гости.
В один из таких дней близкий друг Сакена — его мерин — стал добычей конокрадов, и Сакен остался пешим. Он выпросил у Жумадила рыжего коня с бархатистой шеей. И вместе с Батырбеком, Жусупбеком, Рашитом и батыром Суюндиком, который хорошо знал все пески и хребты Бетпак, взял курс на Аулие-Ату. С трудом перешли они через только-только замерзшую реку Чу. «Идем с оглядкой, ступаем осторожно. Душа ушла в пятки. Обходим полыньи, сворачиваем туда, где потверже. Мы идем, рискуя жизнью, и ощущение такое, будто ступаешь босой ногой на огонь», — вспоминал Сакен. Аулие-Ата как своего принял Сакена.
Внимательно выслушал председатель исполнительного комитета Кабылбек Сармолдаев рассказ Сакена обо всем пережитом. Назавтра он собрал мусульманское бюро и еще раз заставил Сакена рассказать о виденном и слышанном.
— Товарищ Сейфуллин, оставайтесь у нас, будем вместе работать на благо трудящегося народа, — сказал он.
Сакен узнал из газет, что Колчак и деникинцы разбиты наголову, что в Акмолинске создан революционный комитет.
— Надо пробираться в родные места. Там создан революционный комитет, и все предстоит начинать сначала. А у вас положение нормальное.
Мусульманское бюро решило выдать Сакену мандат, чтобы он по дороге в Акмолинск вел агитационно-разъяснительную работу среди трудящихся, проводил выборы, создавал аульные Советы.
Почти полгода длился этот обратный путь в Акмолинск по Голодной степи. Сакена сопровождали два милиционера и джигиты, хорошо знающие степь.
От аула к аулу ехал Сакеи, устанавливая в аулах власть Советов, выдвигая бедняков руководителями.
ПУТЬ К СЧАСТЬЮ