Сакура на краю вулкана
Шрифт:
– Почему?
– Потому что он сначала выспрашивает, а услышав то, что хотел, злится!
– И что он выспрашивает? – настороженный её жалобой, Тадеуш сам попытался не выдать свою злость.
– Дело опять в этой девушке, Карин, - тихо сказала Элин и отвела взгляд в сторону.
– Черт бы её …!
– Тадеуш! Нельзя же так, - проворчала она в ответ на услышанную брань. – Она ведь погибла.
Мужчина замер так неожиданно, что даже широкая грудь под её ладонями перестала вздыматься. Он взглядом скользнул по светлым волнам волос, а затем задумчиво выдал:
– Мне кажется, что
– То есть? – девушка в поисках ответа заглянула в его лицо, напряженное из-за размышлений.
– Ничего, - Тадеуш вдруг расслабился, чувствуя волну чужого беспокойства. – Возвращайся обратно, а мне нужно кое-что решить.
Элин хотела бы спросить, что же пришло ему на ум, да и как он собирается успеть к церемонии, но промолчала. Потому что молодой мужчина, на несколько секунд прижавший её ладони к своим губам, старался выглядеть намного спокойнее, чем был на самом деле. Она видела его решительность, его нарастающую злобу, и совершенно точно знала: это её не касается.
– Я буду ждать тебя там, - только улыбнулась она в ответ и легко выскользнула из крепких объятий.
Тадеуш не смотрел ей вслед, хотя очень чётко слышал стук тонких каблуков по каменной дорожке. А когда звук затих, мужчина направился в противоположную сторону. Полностью погруженный в свои мысли, которые рисовали всё новые и новые картины убедительных предположений, он пропустил странное мимолетное чувство тревоги.
***
Он всё же немного опоздал, за что был награждён испепеляющим взглядом брата и совсем недовольным лицом Маргариты. Впрочем, это не произвело на него совершенно никакого эффекта, потому что мысли все ещё были заняты безотлагательным решением одной большой проблемы.
Уже беря в руки прохладную бутылку с многолетним вином и прислушиваясь к стихающим звукам бузуки, Тадеуш попытался отыскать взглядом Адалину. Но ни травянистой зелени её платья, ни светловолосой макушки нигде так и не заметил. Впрочем, папа Адальбо уже произнес положенную в таких случаях речь, и слово должен быть взять младший Моор, чтобы, наконец, открыть бутылку с вином. Потому Тадуш, всецело теперь поглощенный церемонией, отодвинул поиски девушки на второй план. Тем более, что поводов для волнения не было: Элин скорее всего затерялась в толпе гостей.
Мелодичный звон двух бокалов разнёсся по такому непривычно бесшумному патио и молодая пара, предварительно сделав по глотку вина, почти одновременно огласила пространство звуком бьющегося стекла.
– Винную песню! – тут же громогласно заявила женщина, приходящаяся братьям Моор тетушкой по материнской линии.
Её пожелание стало навязчивой идеей, которую своими выкриками поддержали многие гости. Словно им в угоду раздалось резкое бренчание струн.
– Может быть, Адалина станцует? – поинтересовался Натан, забирая у Тадеуша бутылку вина.
– Не думаю, - мужчине пришлось повысить голос так, чтобы быть услышанным сквозь стройное хоровое пение.
– Ты всё же спроси, - присоединилась к разговору Маргарита, - мы с ней могли бы показать этому старичью, как надо плясать.
– Твою бабушку, дорогая, никто не переплюнет.
– Натан, я такой же в старости буду.
– Отказываюсь
По взгляду Маргариты было ясно, что новый бокал, который Натан аккуратно наполнял красным напитком, сейчас будет отправлен в физиономию, так любящую некстати пошутить. Но мужчина, дабы избежать опасности, подарил своей будущей жене примирительный поцелуй. И, пожалуй, повторил бы подарок, однако Маргарита внезапно была схвачена за руки и с безотказной настойчивостью вытолкнута в центр патио. Там уже бушевало пламя танца, в котором не только женщины, но и изрядно подвыпившие мужчины принимали непосредственное участие.
Тадеуш наблюдал все эти сцены с немым недоумением, хотя даже ему происходящее казалось до придурковатости смешным.
– Сам виноват, - без сочувствия отозвался он, когда брат обратился к нему с шутливой жалобой на будущие перипетии семейной жизни.
– А мы через пару месяцев посмотрим, кто и в чём виноват, - без особой угрозы в голосе предупредил собеседник.
– Через пару месяцев?
– Знаешь, Маргарита дает год, а я всё же не считаю тебя таким тормозом, думаю, созреешь раньше.
– До чего? – уловив убежденность в голосе Натана и уже, кажется, начиная догадываться о теме их диалога, Тадеуш испытал раздражение.
– Она ведь тебе не просто нравится, - внезапно ироничная несерьезность собеседника исчезла без следа.
– Не просто, - мрачно согласился молодой мужчина, - но с этим я разберусь сам.
– Ещё бы, - спустя пару мгновений произнёс Натан, но Тадеуш уже покинул общество брата.
Он направился к толпе гостей, дабы отыскать светловолосую девушку, которая, наверное, заждалась его. Но только через десять минут беспрерывных блужданий, пришло осознание того, что Адалины здесь нет.
Уже несколько раз пропели всё те же куплеты незабвенной «Винной песни», и даже успели украсть голубеющую в волосах Маргариты розу, чтобы замученный жених выкупил этот ложный символ невинности. А зеленоглазой девушки Тадеуш так и не дождался.
Покидая гудящее патио, он направился по каменной дорожке к тому месту в саду, где они с Элин расстались, но это ни к чему не привело. Теперь молодой мужчина всерьез начал волноваться. Оставалось только вернуться и начать спрашивать, не видел ли кто-нибудь тонкую светловолосую девушку, зеленоглазую и до умопомрачения красивую. Конечно же, последних слов он бы никому, а уж тем более себе, не сказал бы, но факт оставался фактом: Адалина исчезла. Мысль эта настолько обеспокоила Тадеуша, что он стал раздражительным. И уже на полпути в патио, когда перед ним внезапно возник Раф, резко поинтересовался:
– Забыл что тут? Опять ни хрена не делаешь?
– Да я …эээ, - парень запнулся от испуга, осознав, что ему не повезло попасть под горячую руку.
– Что?
– Д-дойла я жду, он отлить пошел, б-босс, - пролепетал Раф и мысленно взмолился всем богам, чтобы на этот раз влетело не сильно.
– Ясно, - неожиданно присмирел Тадеуш, - Адалину не видел?
– Босс, - раздался негромкий голос откуда-то справа, не дав тем самым Рафу ответить.
Тадеуш обернулся и увидел перед собой сорокалетнего мужчину, чья незаметная, точно тень, фигура отделилась от старой яблони и вышла на солнечный свет.