Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
– Привет, Иван.
Чёрные пристальные глаза, совсем седые виски.
Человек опёрся на лопату, моргая, принялся внимательно рассматривать лицо Глеба.
– Ох, же! Глеб?! Ты! Здесь! Вот это да…!
От пыльной кучи торфа они отошли в сторону, к стене оранжереи.
Иван присел на перевёрнутую тачку, закурил, Глеб встал напротив.
Статного татарского парня, весельчака и отличника, Ивана Германова знала не только их тринадцатая рота, но и, наверно, вся мореходка. Он всегда
Руки – рабочие, тёмно-коричневые, отполированные солнцем, как и деревянный черенок лопаты, которым Иван задумчиво постукивал по резиновому колесу тачки.
– …Женились мы тихо, так её родители тогда пожелали. Ты, наверно, не помнишь, встречались как-то в городе вместе, умненькая такая, из студенток. Ждала меня очень из первого рейса, потом всё у нас завертелось, ну, как всегда: море, пляж, общие знакомые…. К Новому году возник интересный повод, мамаша её начала орать, что рано ребёнка иметь доченьке, что карьеру ей нужно делать, образование получать. Папаша тоже ещё тот тип был, из горкомовских, пробовал меня на голос брать, требовал завязать с морями, на берегу обещал тепло устроить. Поэтому я до решения всех этих дел ничего и не хотел говорить вам всем…
Ну, родилась дочка, я опять в рейс ушёл, а когда вернулся, узнал, что жене про меня родственнички такого напели…. Я после рейса, на полтора года почти в Канаде мы тогда застряли, не помнил даже, как газовую плиту дома зажечь! Позабыл всё, стою, как дурак, с детской кастрюлькой около неё, а около меня – жена с вопросами.
Короче, она тогда в рёв, романтики не получилось, с мамой ей показалось жить проще, подала на развод. Я пил несколько месяцев.
Иван остро посмотрел на Глеба, внимательно поплевал на жадно докуренную сигарету, растёр её для верности о колесо тачки.
– Загранпаспорта лишили, из морей выгнали. Съездил домой, родители молча меня тогда приняли, что-то нехорошее тоже до них дошло…. Вот. Вернулся, с тех пор живу здесь. Бывшая-то моя учёной теперь стала, каким-то директором где-то в институте, руководит. И дочка взрослая уже, иногда смотрю на неё издалека. Не признаётся. Не пью, нет! Без надобности. А ты-то как, Глеб?! Всё обо мне говорим. Ты-то где, как?! Молодо выглядишь!
– Перепутали в роддоме…
– Нет, правда, Глеб, ты всё так же, с морями-то не завязал?
– Да, давно уже.
– А чем занимаешься? Бизнесом?
– Не-а, бизнес – лениво. Я сам по себе.
– И-ва-ан! И-ван!
Раздался крик и из-за угла оранжереи плавно выплыла в своём белоснежном халате, как под парусом, помощница директора ботанического сада.
– Иван! Ты где?! Я тебя
– Антонна, так я же всего на минуточку, перекурить отошёл, торф-то я уже весь перевёз, двенадцать тачек, как приказано!
– Я не по этому поводу.
Строгая Валерия Антоновна взмахнула блокнотом.
– Продолжи сейчас же опрыскивать жимолость и другие кустарники по дальнему забору и развесь там обязательно таблички с предупреждениями. Не забудь! Раствор приготовил? Точно, как велено?
– Да, Антонна! Конечно, вот инструкция…
Иван торопливо вытащил из заднего кармана брюк замусоленную бумажку.
– Всё в точности, все пропорции соблюдены! Сейчас займусь, не волнуйтесь!
– Я никогда не волнуюсь. А ты поспеши, чтобы до обеда у нас всё готово было, чтобы люди на семинаре обязательно таблички увидели, понял? Чтобы все убедились, как у нас и с техникой безопасности, и с экологией дела нормально обстоят.
Валерия Антоновна что-то отметила в своём большом блокноте и, соблюдая видимость фигуры, вновь уплыла за поворот.
– Извини, Глеб, тут срочно дела нужно делать…
Иван улыбнулся, пожал тощими загорелыми плечами.
– Меня ведь сюда из милости взяли, работёнка подходящая, мне нравится…. Вот и пресмыкаюсь, исполняю.
– Ладно, не суетись. Опыляй правильно свои важные растения, попозже подойду, чего-нибудь придумаем, съездим в город, перекусим, потрепемся.
– Хорошо, Глеб! Я быстро со всем справлюсь! Я здесь, потом…
– Не-су-е-тись.
Одна из асфальтовых дорожек ещё полностью оставалась в тени.
Глеб выбрал её и неторопливо направился вглубь сада, рассматривая незнакомые цветы и листья.
Услыхав за спиной громыханье металла, обернулся.
Увлечённый работой, Иван старательно помешивал куском ржавой трубы в алюминиевом бидоне. Вытер запястьем лоб, нахмурился, не замечая никого рядом с собой, достал из кармана штанов белый пакетик и, морщась, высыпал из него какую-то пыль в бидон.
Капитан Глеб Никитин никого не хотел пугать своим вниманием, поэтому, выждав, когда Иван после всех странных манипуляций спокойно закурит, весело крикнул издалека вдоль аллеи в его сторону.
– Руки обязательно вымой!
Иван обернулся, знакомо и чумазо улыбнулся сквозь дым сигареты.
– Пусть моются те, кому чесаться лень!
Жилисто напрягшись, он попробовал поднять тяжёлый бидон на тачку, но, что-то вспомнив, по-прежнему с улыбкой, широкими шагами побежал к административному зданию.
Глеб двинулся было по прохладе своей дорожки, но успел заметить, как нескладная Валерия Антоновна сделала то же самое, что и Иван минутой ранее. Внезапно белоснежно возвратившись, она со смешной таинственностью оглянулась, достала откуда-то из складок халата бумажный пакетик и, точно так же высыпав его содержимое в приготовленный Иваном бидон, торопливо заковыляла на высоких каблуках прочь, по неровному асфальту дорожки.
Стало ещё жарче.
Свадьба приехала в одиннадцать тридцать.