Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
– Т-ты чего это…?
Валяясь в траве, Иван начинал потихоньку соображать.
– Чего я сделал-то не так, зачем ты, Глеб?!
– Ты не слушал моих спокойных и правильных слов. Повторить? Будешь шуметь или остынешь?
– Ладно, говори, чего произошло-то тут?
Глеб Никитин кратко обрисовал ситуацию, Иван вскочил на ноги, начал суетно шевелить пятернёй густые чёрные волосы.
– Как же так?! Плохо ей? Из-за чего же это всё? Переволновалась, может…?
– Может. Не знаю. Ты
Глеб развернул перед взъерошенным, враз протрезвевшим Иваном салфетки.
– Ну, ягоды…. И что?
– Не «что», а что это? Узнаёшь?
– Вишня, что ли?
– Почти, сакура. Где тут у вас сакура растёт?
– Вон там…, – Иван, не оборачиваясь, махнул рукой куда-то себе за спину, – у забора, в аллее. А что?
– Кто-то подсунул эти ягоды Але. Она несколько штук съела, сейчас ей плохо. Если это обыкновенная японская вишня, что же с ней не так, если твоя девчонка в страшный обморок от этих ягод свалилась? Не исключаю отравление…
– Ох ты, Глебка…
Слабо махнув рукой, Иван на этот раз вполне самостоятельно опустился на траву.
– Это ж я с ней такого наделал…. Это же всё я! Я во всём виноват, дурак бестолковый! Ну-у, Глебка, таких я дел наделал…. Не простят они меня теперь никогда. Никогда…
Закрыв лицо тёмными ладонями, Иван с завываниями раскачивался, сидя на горячем от солнца газоне.
Капитан Глеб Никитин наклонился ближе к нему, присел рядом.
– Давай подробнее.
Иван выл, вцепившись себе в волосы.
– Ой, дурак я, ой, какой же дурак…
– Ладно, согласен, – дурак. Говори, что произошло?
Шумно выдохнув, Иван странно посмотрел на Глеба.
– Это же я отравил ягоды. Сегодня.
– Зачем?!
– Ладно, Глебка, не надо ко мне никакой жалости проявлять, никаких своих допросов, вызывай ментов, пусть они разбираются…. По всей строгости. Я отравил свою дочку, в день её свадьбы, ей сейчас очень плохо, а я – гад. Специально отравил. Буду отвечать.
– Послушай, Дон Кихот хренов, ты можешь мне толком хоть что-нибудь объяснить?! Без тоскливых завываний?
– Да.
Взгляд Ивана стал неподвижным и ясным, глаза как будто остекленели.
– …Ты сам же видел, Глеб, как я утром мешал в бидоне отраву. Это мне директорша наметила сегодня такое задание – дальние кусты опрыскать от клещей. Здесь, в саду они так часто делают, и весной, и летом, ну, чтобы посетителей никакая гадость не покусала. Всё у них строго, таблички предупредительные вешают на кустах, чтобы люди осторожно себя в этот период вели, чтобы ягоды с деревьев не ели, никакую травку не жевали, орехи там, ну и прочее…
Вот я и опрыскал сегодня в дальних аллеях все жимолости, и вишни эти маленькие, ну, сакуры, и траву около пруда. Ягоды, помню, ещё
Рецепт они мне дали, ну, заместительница нашей директорши, химикаты все нужные, я всё сделал как надо, а потом ещё добавил порошка одного, оставались лишние пакетики. Сам же, дурак, до такого додумался! Жарко сегодня, вот я и подумал, что зараза в таких условиях сильно плодится, ну и добавил, чтобы погуще было…. Для людей старался, чтобы клещей всех извести…, а вышло вот ведь как…
– Ладно, Ванька, я тебя понял. Отдыхай. Но туда не вздумай сейчас соваться! И не пей сегодня больше ничего.
– Не, ты что…
От ворот по центральной аллее под завывание тревожной сирены аккуратно двигалась «скорая помощь», а впереди её, показывая медицине правильный короткий путь, широкими шагами нёсся Сашка. Многочисленные посетители одинаково расступались, уступая дорогу машине, с любопытством оборачивались на неё, гадая о причине.
На месте машина встала, очень удобно перегородив собой единственный путь к беседке через высокие плотные кусты, а капитан Глеб махнул рукой Игорю.
– Собери-ка быстро своих парней, пусть встанут снаружи, вдоль рододендронов…
– Вдоль чего?
– По кустам пусть рассредоточатся, чтобы никто посторонний к беседке не вздумал пролезть, не начал ничего ненужного там фотографировать! Понял?
– Конечно!
– Выполняй.
Остальные родственники и гости столпились в тягостном молчании около «скорой помощи». Через машину, через близкие тёмно-зелёные заросли кустов до них доносились громкие разговоры врачей.
– … Промывать поздно!
– Давления практически нет.
– Хлоргидрат?
– Искусственное дыхание сейчас? Чего…?
Последние слова были еле слышными, потом кто-то из медиков пробормотал ещё несколько слов, с лязгом на деревянный пол беседки упал какой-то лёгкий металлический медицинский инструмент.
И снова там вскрикнула Мария Владимировна.
Жалобно, тонко, тихо.
К машине вышел от беседки усатый санитар в джинсах, в голубом халате, надетом прямо на голое волосатое тело, молча принялся вытаскивать из дверей сложенные брезентовые носилки.
– Помогите кто-нибудь…
– Чего с ней? Как там невеста-то наша…?
Усатый высморкался, придерживая нос двумя пальцами.
– Отошла она. Умерла.
Молчавшие в ожидании три десятка людей одновременно охнули. Заревели в голос женщины.
Задевая ближних людей широко расставленными руками, слепо, как-то боком пройдя между ними, сделала несколько шагов вперёд свидетельница невесты и некрасиво, закатив глаза в беспамятстве, грохнулась в блестящем платье на солнечно-горячий гравий дорожки.