Саламандра
Шрифт:
– Это вместо "Рада тебя видеть" или "Феникс, как поживаешь?".
– Я могу тебя скинуть отсюда прямо сейчас, - отозвался Кенджи.
Феникс сделал испуганное выражение лица и подошел к краю крыши.
– Можешь, не спорю. Но ты ведь не убийца! Или за те годы, что мы не виделись, что-то изменилось? Сильно сомневаюсь.
– Я пойду! Не собираюсь в этом участвовать. Раз дверь на чердаке открыта, то спущусь человеческим образом, - сказала девушка и отправилась на выход.
– Клара!
– позвал ее Феникс, но та даже не обернулась.
– Жизнь тебя ничему не учит. Таким же самодовольным и остался. Только в чем твое превосходство? В дорогих ботинках, модной прическе или богатой квартире? А, может, в том, что убийца как раз ты?
– Кенджи, я не горжусь своим прошлым. Более того, именно мне с этим жить до конца своих
– Тебе с этим жить?
– засмеялся Кенджи и стянул с себя майку.
Он подошел к Фениксу и повернулся спиной. Почти половина кожного покрова была изуродована шрамами от ожогов.
– Уверен, тяжело жить с чужими ранами.
Кенджи оделся и пошел собирать инструменты. Больше всего ему хотелось рвануть отсюда подальше. Он ненавидел Феникса даже за то, чего тот не совершал. Забинтованные руки плохо слушались. Фонарь выскользнул и разбился о пол.
– Тебе помочь?
– Да. Просто исчезни с планеты Земля.
– Послушай, если вы с Кларой надумаете ...
– Не надумаем!
– Если все же, мы будем ждать вас по вечерам в Пурпурном театре.
– Мы, это кто?
– Я и Макс. Послушай, мне очень жаль. И, если бы я мог искупить как-то свою вину перед тобой и остальными, только скажи. То, что мы одновременно все опять встретились, не случайность. Каковы шансы, что это просто совпадение? Не все ведь было плохо! Если бы мы продолжили то, что начали тогда. Ты ведь помнишь, частью чего являлся. Тогда город будто воскрес из мертвых. Все газеты писали о нас. Люди впервые видели, что волшебство можно делать своими руками. Вспомни, как они столпились по берегам реки. Мы никогда не видели столько народа вместе. А сейчас что? Я не могу вырвать из себя манию. И, судя по твоим кочевым пряткам по крышам и принципиальным нарушениям комендантского режима, ты тоже жить без огня не сможешь. Мы все что-то умеем. И всем нам нужна возможность это выражать. И кто-то рядом, кто подстрахует в случае опасности. Ведь, если на тебя в очередной раз упадет балка, прости, но разве Клара способна будет помочь? Не поэтому ли ты маешься по домам, и не можешь долго находиться в помещениях?!
– Ты все еще в нее влюблен, не так ли?
– усмехнулся Кенджи, услышав каким тоном Феникс произносит ее имя.
– Она знает?
– Мы ни разу не говорили о тебе.
– Пусть так и остается. Подумай над моими словами, - сказал на прощание Феникс и исчез в темноте также внезапно, как и появился.
Его речь заставила Кенджи улыбаться. Та страсть, с которой молодой человек произнес целую тираду, таилась и в нем. Он вспомнил все то, о чем тот так ярко рассказывал.
Об огненных представлениях на мостах несколько лет тому назад не писал только ленивый. Из ниоткуда возник целый ансамбль с множеством неожиданных номеров. Это случилось лишь однажды, но так, что Город семи ветров навсегда запомнил самое красивое нарушение закона в истории.
Река Вена не могла похвастаться большой шириной, однако длиной она проходила почти через весь город, впадая в озеро. В праздники она использовалась как площадка для развлечения горожан. Здесь часто устраивались водные парады речных и морских кораблей.
В одну из вечерних пятниц, когда люди перед сном обычно выходили на прогулку к набережной Вены, должен был пройти корабль. Он только что претерпел капитальный ремонт после межконтинентальных плаваний и должен был служить рестораном на главном пирсе города. Движение по реке было остановлено и перекрыто. Ровно в восемь часов мосты стали разводить. И вот тут то и произошло памятное событие. В сумерках на шести параллельных переправах, находящихся недалеко друг от друга, зажглись десятки факелов. На каждом мосту возникли пары людей, жонглирующих зажженными булавами. Со стороны казалось, будто начался метеоритный дождь. Они перекидывали их снизу вверх и лихо подхватывали, когда пламенные снаряды падали обратно. Через динамики, предназначенных для оповещения горожан о комендантском часе, доносилась музыка. Звуки мелодии наполнили улицы даже там, откуда нельзя было увидеть Вену. На одних мостах пары танцевали с веерами, на других с поями. Горожане метались от первой и до последней переправы, чтобы не упустить ничего интересного. Музыка затихла. Танцоры погасили свой инструментарий. Минута тишины и над Веной взлетели языки пламени. Выдуватели огня чертили в воздухе рисунки, которые перекликались между переправами, создавая единое целое.
Когда крылья мостов стали подниматься,
Говорили, будто люди ринулись искать кудесников огня, когда зрелище закончилось. Но ни с той, ни с другой стороны мостов никто так и не появился. Полицейские, дежурившие на набережной, также остались ни с чем. Им только и оставалось ждать, когда мосты снова примут свое привычное горизонтальное положение и злоумышленников удастся поймать. Ходили слухи, будто артисты прыгнули в воду и под покровом темноты растворились в толпе, но мокрых людей никто не видел. Некоторые считали, что они все попрыгали с мостов на палубу корабля и уплыли на нем. Того, кто взломал городскую систему оповещения, найти тоже оказалось весьма сложно.
Искали их долго и даже завели дело в полиции сразу по многим пунктам. Несколько раз обыскивали корабль, пришвартованный в гавани. Ничего горючего и пиротехнического не нашли. Никаких следов обнаружить не удалось. Подобного больше не происходило, поэтому по истечении года дело закрыли и отправили в архив, списав все на тайком пробравшихся в город заезжих артистов-неформалов.
Комендантский час вступил в силу. Кенджи, воспользовавшись открытой дверью чердака, последовал вниз. Несмотря на то, что он осторожно обращался с поями, раны на ладонях открылись и повязки окрасились кровью. Решение перестать крутить огонь казалось очевидным. Невозможность работать руками приводило Кенджи в бешенство. Как бы он ни старался беречь ладони, прекратить временно ими пользоваться стало необходимостью. Сейчас молодой человек не способен был также легко скрываться от стражников ночью. Это значило, что риск оказаться пойманным увеличивался в десятки раз. От гипотетической погони спасти могли только ноги. Но передвигаясь только по двум измерениям, уйти от людей, которые могли безнаказанно стрелять даже в спину, виделось неимоверно опасным.
Направляясь домой, Кенджи периодически прятался в закоулках от патрулирующих машин стражников. На одной из дорог ему встретились две из них. Они находились на достаточном расстоянии, и стражники при всем желании не смогли бы заметить нарушителя. Судя по всему, их отвлекало что-то другое. Они стояли, задрав голову вверх, и кричали. Приблизившись немного, Кенджи увидел в свете фар стоящего на карнизе немолодого человека. Девятый этаж, с которого запросто можно разбиться.
Очередной самоубийца. Это явление стало устрашающе частым, и почти никто не считал такие события чем-то уникальным. Спасти их удавалось крайне редко. Если первая попытка завершалась неудачей, то, как правило, вторая всегда приводила к результату. Причины были разные. Кто-то не мог позволить себе уехать из города, кто-то не способен был найти работу, кому-то не хватало денег на еду, кто-то впадал в жесткую депрессию, а кто-то из-за страха лишиться жизни другим способом. Обычно такое происходило ночью, когда горожане глубоко спали. Утром на асфальте оставалось лишь незамытое красное пятно, означающее, что кого-то из жителей дома сегодня не стало.
Кенджи никогда не приходилось видеть самоубийц. Он сначала даже подумал, будто один из стражников просто по неизвестной причине залез так высоко. Любопытство одолело, и молодой человек незаметно подкрался к месту событий.
По разговорам стражников стало понятно, что они просто ждут, когда тот спрыгнет, чтобы убрать тело. Один все же пытался отговорить мужчину, забравшись на тот же карниз. Или, может, просто страховал на случай, если тот передумает. Обычно выживших отправляют после удачного завершения к психотерапевтам, но только не в Городе семи ветров. Здесь некому было следить за психическим здоровьем населения. Город сам избавлялся от слабых и больных слоев общества.