Саламейский алькальд (другой перевод)
Шрифт:
А я хочу, чтоб прежде ты
Услышал о моих страданьях.
Педро Креспо
Молчи, о Исавель, молчи,
Не продолжай! Увы! Есть беды
Чтоб рассказать о них, не надо
Упоминать...
Исавель
Но много есть
Такого, что узнать ты должен,
И неизбежно распалится
Твой гнев, когда о том услышит,
И ты захочешь отомстить,
Еще рассказ мой не дослушав...
Этой ночью я дышала
Безмятежностью счастливой
Седина
Мне являлась и сулили
Счастье годы золотые...
Вдруг, закутаны плащами,
(Порешив, что сломит дерзость
То, что честь оберегала),
В дом ворвались к нам злодеи
И меня схватили... Небо!
О, не так же ль волк голодный
И свирепый похищает
Из-под груди нежной матки
Неразумную овечку?..
Капитан, - неблагодарный
Гость, при первом появленье
В дом наш внесший столько всяких
Неожиданных предательств,
Ссор, обид и подозрений,
Был тем первым, кто в объятья
Взял меня; ему другие
Прикрывали путь злодеи,
Что в его отряде служат.
Лес глухой ему надежным
Стал приютом... О, когда же
Для злодейства, лес и горы,
Не являлись вы приютом?..
Здесь, сама себя не помня,
На себя взглянуть два раза
Не успела я, как голос
Твой, что следовал за мною,
Перестала слышать. Ветер
Ты вверял ему движенье
Губ твоих - за расстояньем
Становился все слабее.
То, что прежде было словом
И людской разумной речью,
Уж не голосом, а эхом
И простым казалось шумом,
Вестью смутною являлось.
Так порою человек
Долго слышит, удаляясь,
Звук трубы, или, вернее,
Уж не звук - лишь весть о звуке...
Тут злодей мой, увидавши,
Что за ним уж нет погони,
Что лишилась я защиты
И сама луна сокрыла
В темных тучах свет свой (горе,
Горе мне! О вечно злая!
Свет заемный ты сокрыла,
Что тебе дарует солнце),
Тут злодей мой вздумал (горе,
Горе мне!) лукавой речью,
Повторенной сотни раз,
Приискать любви преступной
Оправдание... О, как же
На того не подивиться,
Кто в одно мгновенье хочет
Нас ласкать и оскорбляет
Нас своей преступной лаской?
Проклят будь, навеки проклят
Тот мужчина, что стремится
Овладеть душой насильно!
Или он не понимает,
Или просто он не видит,
Что любовные победы
Не в трофеях, а в искусстве
У красавицы, которой
Служим мы, любви добиться?
А смотреть
Как на цель, когда душою
Красоты мы оскорбленной
Не владеем, о, не то же ль,
Что искать любви у мертвой?
О, к каким мольбам и просьбам,
То смиренным, то надменным,
Не прибегла я! Напрасно...
Тут (умолкни, слабый голос!)
Непреклонный... (плач мой, стихни!),
Дерзкий... (пусть застонет сердце!),
Грубый... (пусть заплачут очи!),
Дикий... (пусть оглохнет зависть!),
Злой тиран... (замри, дыханье!),
Наглый... (пусть меня оденет
Траур!)... он... Но если голос
Мой бессилен, то поступки
Обо всем тебе расскажут.
От стыда лицо я скрою,
Оскорбленными слезами
Я зальюсь, сломаю руки
Я от ярости, от гнева
Сердце вырву из груди...
О, пойми меня без слов,
Если голос мой бессилен!..
Что прибавлю я? Что стоны
Всюду ветер разносил,
Что просила я у неба
Уж не помощи, а мщенья...
Тут взошла заря - с зарею
Свет вернулся путеводный,
Шум в ветвях я услыхала,
Их раздвинула - и вижу:
Брат мой там... Увы мне, небо!
О, когда ж, когда, судьбина
Злая, ты скорее милость
Горемычному являла?
Он при свете том неверном,
Что совсем не ярко светит,
А лишь местность освещает,
Распознал беду скорее,
Чем ему ее назвали.
(Зоркой рысью смотрит горе,
Проникая всюду взглядом...)
Не сказав ни слова, шпагу
Ту, которой опоясал
Ты вчера его, отважно
Обнажает. Капитан,
Увидав, что, хоть и поздно,
Кто-то мне пришел на помощь,
Обнажил клинок свой белый.
А пока они сражались
(Нападал один, другой же
Защищался), я, увидев
С грустью тайною и страхом,
Что мой брат еще не знает,
Виновата я иль нет,
Чтоб не ставить под угрозу
Жизнь мою, когда придется
Мне оправдывать себя,
Я спастись решилась бегством.
И, однако, на бегу
Средь ветвей переплетенных
Я просветы оставляла
Над желанием спастись
Любопытство верх взяло...
Бой недолго продолжался:
Брат мой ранил капитана,
Тот упал, его прикончить
Брат хотел мой, но явились
Остальные, что искали
Капитана, и, пылая
Мщеньем, кинулись на помощь.
Брат хотел обороняться,
Но, увидев, что их много,
Быстро скрылся. Не погнался