Салат из креветок с убийством
Шрифт:
— Почему она позвонила в полицию, а не в “Маген Давид адом”?
— Конечно, Зусман позвонила сначала в “скорую”. Медики приехали и констатировали смерть, показавшуюся им подозрительной. В таких случаях сообщают в полицию, вы знаете, старший инспектор.
— Конечно, — сказал Беркович. — Но вы сказали, что в полицию позвонила сама хозяйка…
— Она это сделала раньше, чем медики. Видно, сильно перепугалась.
— Кроме Ренаты, в пансионате еще есть постояльцы? — поинтересовался Беркович.
— Да, —
Пансионат Ханы Зусман оказался двухэтажным коттеджем, окруженным каменным забором. У резных ворот стояла патрульная машина, вновь прибывших встретил полицейский, представившийся Йосефом Кармазом. На первом этаже слева располагался небольшой холл, где ждала хозяйка заведения, а справа находилась столовая американского типа, отделенная от холла невысоким ажурным барьерчиком. Здесь стоял прямоугольный стол с четырьмя кофейными приборами и блюдом с салатами. У Ханы было заплаканное лицо, и она не знала, куда деть руки.
— Это на втором этаже, — сказала хозяйка. — Там комнаты постояльцев.
— Есть в доме другие жильцы, кроме… м-м… погибшей? — спросил Беркович.
— Да, — ответила Хана. — Шуля Мазин, Лея Вейземан и Алона Бакер. Они сейчас в своих комнатах. Ваш сотрудник, — хозяйка кивнула в сторону патрульного, — велел им не выходить.
— Все женщины, — констатировал Беркович, поняв, наконец, почему начальство послало на происшествие Дорит Винкель. — Я слышал, что госпожа Каштовиц приехала вчера. А остальные?
— Тоже приехали вчера вечером, — сообщила Хана. — И самое важное… Вы это все равно обнаружите, так что я скажу сразу… За всех заплатила госпожа Каштовиц. Она позвонила неделю назад и заказала четыре комнаты, назвав свою фамилию и фамилии этих женщин.
— Они приехали вместе?
— Нет. Они познакомились здесь вчера вечером.
— Вот как… — нахмурился Беркович. По выражению лица хозяйки он видел, что ей есть что сказать о своих гостях, но новые вопросы старший инспектор оставил на потом.
— Позавтракать ваши гости не успели, — заметил он, проходя мимо столовой к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Все как раз собирались к завтраку, когда я вошла в комнату госпожи Каштовиц и увидела… Я и сама бы выпила кофе, всегда завтракаю с гостями, а тут…
Комната, где на кровати лежало тело молодой женщины, была второй со стороны лестницы. Смятое одеяло упало на пол, на женщине была длинная ночная рубашка, почему-то разорванная у ворота. На лице Ренаты Каштовиц застыло выражение страдания, ладони были сжаты в кулаки. У постели сидела на стуле девушка лет двадцати в белом халате, она встала, когда вошли полицейские и обратилась к Берковичу:
— Нурит Гендель, Маген Давид адом. Вы главный?
— Да, —
— Отравление, — коротко сказала девушка. — Вот предварительное заключение для вашего эксперта.
— Посмотри, Рон, — сказал Беркович, но эксперт предпочел, прежде чем читать заключение, самостоятельно осмотреть тело.
Через две-три минуты он сказал:
— Отравление, да. Где ваша бумага? Собственно, вы можете ехать, теперь мы этим займемся. Давайте я подпишу вызов.
Когда девушка из “скорой” покинула комнату, Беркович спросил:
— Ты полагаешь, что это не обычное пищевое отравление?
— Безусловно, — кивнул Хан. — Ты и сам можешь убедиться. Мышьяк. Ей стало плохо часа через два после приема пищи, приступ оказался таким сильным, что она даже встать не смогла и позвать на помощь. Телефона в номере нет, а мобильный… Где он, кстати?
— В сумочке, — вступил в разговор патрульный. — А сумочка на столике около двери.
— Вот видишь, — заключил эксперт. — Она не могла дотянуться.
— Сильно мучилась? — мрачно спросил Беркович.
Хан промолчал.
— Она мертва уже часов восемь, — продолжал Рон Хан. — И значит, яд в ее организм попал часов десять-одиннадцать назад, то есть примерно в девять часов вечера.
— Занимайся своим делом, — вздохнул Беркович, — а я поговорю с женщинами. Похоже, ее отравили во время ужина?
Хан не ответил, и Беркович вышел, прикрыв за собой дверь.
— Соберите ваших гостей в столовой, — сказал он Хане. — И для начала ответьте на вопрос: вы сами готовили ужин?
— Да, — кивнула Хана. — Летом, когда много гостей, я нанимаю повара и официантку, а зимой все делаю сама.
— Остатки еды сохранились?
— Вы думаете, что… — с испугом сказала Хана. — Но это невозможно! Мы все ели, я тоже, и никто не…
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да, — сказала Хана. — То есть, нет, мне очень жаль…
— Так да или нет?
— Нет. Вечером после ужина я собрала остатки и выбросила в мусорный бак, а сегодня рано утром приезжала машина и… Это было часов в пять, я только встала, чтобы приготовить завтрак.
— Что у вас было на ужин?
— Салаты, как обычно, и еще я подала куриные стейки, на гарнир были чипсы, потом вафли к чаю, кекс…
— Шведский стол?
— Салаты каждая гостья брала себе сама, а стейки подала я, и, уверяю вас, это были очень свежие… я сама тоже съела порцию!
— То есть, вы утверждаете, что никто не мог отравить еду во время приготовления, — сказал Беркович.
Хана покачала головой и прижала руки к груди.
— Нет, — сказала она. — А потом… Я же не следила.